Алёна Половнева - Мегеры

– Что вы здесь делаете? – портьера качнулась в сторону и на диванчик напротив Германа и Саши уселась Инна. Губы ее были упрямо сжаты.

– Разговариваем, – пояснил Герман, тяжело вздохнув.

– Тебя ждут! – Инна махнула рукой на кассу, у которой топталась приезжая старушка, охочая до пирога.

Герман нехотя встал, кивнул Саше и отправился на свое рабочее место. Саша проводила его глазами с сожалением. С Германом было легко болтать и по делу, и о погоде, а Инна была невыносима. Саша с тоской предвкушала допрос с пристрастием от жены-ищейки, которая, конечно же, не поверит, что большую часть времени Саша и Герман болтали ни о чем.

Но Инна ее ошарашила.

– Ты знаешь, почему умерла Виолетта? – вдруг спросила она.

Саша отрицательно помотала головой и пожалела, что выпила весь чай. Можно было бы сейчас избежать ответов на вопросы, заливая в рот горячую жидкость.

– Из-за Майера, – ответила за нее Инна.

Хорошо, что чай все-таки кончился, иначе Саша точно поперхнулась бы! Она с удивлением уставилась на свою собеседницу. Инна подтвердила свои слова уверенным кивком и выпучила глаза.

– Я не хочу ничего слышать о Майере! – поморщилась Саша, вспомнив допрос Азии.

– Расскажи про него, – потребовала Инна шепотом, – всем!

– Еще одна! Зачем?

– Он приходит к каждой из нас. Он заходил к Ви, он захаживает к Полутьме…

– К Полутьме весь город захаживает, – с отвращением поведала Саша, – из-за ее новой прически, наверное. Новая Грязная Агнесс!

Прежде, чем потерять разум и стать городской сумасшедшей Агнесс Гингер разбивала сердца. Сердца и семьи. Но на нее мало кто сердился.

Когда очередная брошенная жена задавалась целью проредить рыжие космы разлучницы, разбить в кровь ее полные губы и выцарапать ласковые васильковые глаза, Агнесс, с недоумением глядя на гостью, восклицала: «Как перед ним вообще можно устоять?! Твой муж, он – потрясающий!». Обманутая жена, позабыв про месть Агнесс, смотрела внимательно на своего обмылка: и правда, потрясающий! И когда Агнесс бросала очередного «потрясающего», и тот, виноватый, приползал к законной мегере, та благосклонно принимала его назад. Ведь потрясающие на дороге не валяются, правда?

«Потрясающего» сменяли «восхитительный», «пленительный» и «настоящий рыцарь», пока не появился потрепанный романтический герой Карски. Слава Богу, тот был свободен, и Агнесс без скандалов и драк приняла его предложение руки и сердца, став ему верной женой и образцовой матерью Саше. Но мужчины Верхних и Нижих Мегер помнили ее жаркие поцелуи и оставались ее поклонниками, даже когда та незадолго до смерти опустилась, прекратила за собой ухаживать, периодически ночевала на улице и получила приставку «грязная» к имени.

После смерти Сашину мать и вовсе негласно приравняли к мученицам. Тем более, что памятник Огненной Мегере – символ города, украшающий Главную площадь – влюбленный скульптор сваял, взяв Агнесс – ее фигуру, лицо, волосы и порыв в движениях – за образец.

Удобно поклоняться тому, кто уже высечен из камня.

Прошло почти шестнадцать лет со дня ее смерти, и внезапно Лиля Полутьма взялась эксплуатировать образ Огненной Мегеры, нарастив себе волосы и выкрасив их в рыжий. Наверняка проститутка уже стряхнула немаленькие суммы со скучающих по Агнесс поклонников.

– Дура, ты ничего не понимаешь! – у Инны на глазах появились слезы. – Он придет ко мне! Если Герман узнает…

– И что он сделает? – поинтересовалась Саша раздраженно.

– Расскажи про него! – упрямо потребовала Инна, сжав зубы. – Лучше сразу всем! Я не могу, не хочу объясняться с Германом наедине! Он меня убьет!

С этими словами Инна встала из-за стола и скрылась за занавеской. Саша осторожно выглянула из-за портьеры. Герман, оглядевшись по сторонам, схватил Инну за локоть – больно схватил, та даже поморщилась – и заволок в подсобку.

– Почему я должна рассказывать? – тихо спросила Саша сама себя, перебросив зажигалку из руки в руку. – Сама и расскажи! Что тебе терять, кроме твоих цепей?

Саша рубила сучья под старой грушей. Работа требовала сосредоточенности и немалых физических усилий, поэтому она заметила Брокка, только когда он заговорил с ней.

– Я привез вам зеркала! – радостно сообщил он.

Саша подпрыгнула от неожиданности и махнула топором. Брокк отпрянул.

– Прости, – сказал он с улыбкой, – напугал, да?

Его светлые волосы до плеч были распущены и заправлены за уши так, что была видна дорожка коротких золотистых волос, спускавшаяся от виска вниз, к двухдневной щетине. Саша обожала целовать это место, каждый миллиметр, каждый волосок. Воспоминания нахлынули на нее помимо ее воли, и внезапно стало невыносимо больно. Саша перестала дышать, ожидая, пока пройдет этот странный приступ. Она стояла, опустив глаза в землю, так и не выпустив из рук топор.

– Какие зеркала? – хрипло спросила она, когда самообладание вернулось.

– Наши зеркала. Из нашей квартиры…

Саша непонимающе смотрела на него.

– Красивый топор, – заметил Брокк с опасливой улыбкой.

Саша перевела взгляд на топор в своей руке, словно видела его впервые. Он и правда был хорош: большой, крепкий, с кельтскими узорами на топорище и на древке. Она с размаху воткнула его в сырую скамейку.

– Откуда ты знаешь про зеркала? – спросила она, возвращаясь к сучьям.

Она сгребла их в охапку и кинула в еле теплившийся костер у ее ног. Брокк подобрался поближе к огню. Воздух был свежий и сырой, а его пальто – слишком тонкое, для поездок на машине. Но костер никак не хотел разгораться: сырое дерево только дымилось и сизый дым ел глаза.

– Демид кинул клич, – пояснил Брокк, – дому Вираго нужны зеркала! Помогите! Я забрал три штуки, полтора на два двадцать, из спортзала в нашей квартире.

Саша разозлилась. Не столько на его самоуправство и непрошенную помощь, сколько на слово «наша». Видимо, под «нашей» он подразумевал ту шестикомнатную, в роскошном жилом комплексе с охраной и подземной парковкой, из которой он бесцеремонно выгнал ее год назад.

– Я не только из-за зеркал приехал, – нахмурился Брокк, подойдя к Саше ближе на полшага, – я знаю о твоих долгах. О долгах твоего отца…

– Вот это уже совсем не твое дело! – воскликнула Саша.

Она снова схватилась за топор и принялась с новой силой кромсать грушевые сучья.

– Я знаю, как тебе помочь! – крикнул Брокк, уворачиваясь от летящих в него щепок. – Идея безумная, но почти бесплатная. Намного дешевле семи миллионов!

– Мне не нужна твоя помощь! – отрезала Саша, выпрямляясь. – Я тебя ни о чем не просила!

– Я знаю, – мягко сказал Брокк, уговаривая ее еще и жестами, как необъезженную лошадь, – разреши мне помочь тебе.