Валера Жен - Реверсия

Вскрик сексуального удовлетворения совпадает с выбросом отрицательных эмоций. Она умиротворенно закрывает глаза и забывается в утренних сновидениях. Ей нет дела до солнечных лучей, украдкой проникающих между шторами, она сама остается на заре юности – все той же удивительной девочкой из начальных классов.

Лариса болела давно и безнадежно, поэтому с особенным пристрастием относилась к сексу как основному показателю здоровья. Попыталась лечиться по книге Луизы Хэй «Исцели свою жизнь ». Поскольку ее интересы не касаются общечеловеческих ценностей, то из бестселлера вынесла единственную мысль: она лучше всех, должна любить себя и свое тело, болезнь сама пройдет. И как все просто! Достаточно любить себя.

Иногда она раздевалась перед зеркальной дверкой шкафа, критически оценивала пышные формы, мяла соски, подрагивающими пальцами водила по мягкому животу, добиралась до паха. Дальше… забывала об окружающем мире, пока мастурбация не заканчивалась сексуальным удовлетворением. Она даже не догадывается о связи своей болезни с расхожим названием Лень.

Неприязнь к соседу усиливается из-за его равнодушия. Да, он не замечает ее исключительности. А где-то она читала, маленьким мужчинам нравятся крупные женщины. Теперь все происходит наоборот, из-за Кота разрушаются прежние убеждения, и покоя тоже не предвидится. Так в чем дело!? Она обязана восстановить справедливость, Волк станет орудием. Надо пробудить в нем звериную сущность, направить к цели. Ее речь в постели выглядит шедевром по своей простоте.

– Хм, он так смотрит, – бормочет Мерзликина, перетягивая одеяло.

– Как? – настораживается Волк , стараясь вернуть одеяло на прежнее место.

– Мне кажется, ему не хватает женщины.

– А те, что приходили…

– Это так… им хорошо, а ему – нет.

– То есть?

– Ну, он их удовлетворяет.

– А-а… ты при чем?

Вопрос загоняет ее в тупик. Чего она хотела достигнуть? Похоже, он не принимает ее слова всерьез.

– Что ты сделаешь, если он изнасилует меня?

Вот оно долгожданное молчание. Волк задумывается. Значит, она достала его.

– Убью! – озлобленно кричит он, вскакивает с кровати и бросается из комнаты. Вовремя спохватывается, надевает трусы и опять направляется к двери. Робкая просьба Мерзликиной остановиться только добавляет злости. Комната соседа оказывается закрытой изнутри. Он дергает ручку, кричит:

– Открой! Есть мужской разговор. Ничего не будет, всего лишь открой. – Ответное молчание распаляет ярость. – Открой, тебе говорят!

От удара ногой шпингалет отлетает вместе с шурупами, дверь с треском распахивается. Волк не привык робеть – протягивает руку, включает свет. Предстает зрелище со всеми атрибутами вчерашней попойки. Сам Кот лежит на полу – в куче сброшенной одежды, искоса наблюдает за наглым парнем.

– Зачем дверь сломал?

– А ты почему не открывал? – переспрашивает Волк таким тоном, будто его не пускали в личные покои.

– Я болею.

– Пойдем на кухню!

– Завтра поговорим, – пересаживаясь на диван, возражает Кот .

– Зачем приставал к Лариске.

– Как я могу приставать, если она мне физически противна, видеть ее не могу.

– А на это что скажешь? – показывает пальцем Волк в сторону полуголой Бестолочи , неожиданно возникшей в дверях.

Женщина восприняла указующий перст как сигнал к атаке, с воплем кинулась на Кота , но даже слабую защиту не могла преодолеть. Все-таки зацепила бра , спутала прическу, располосовала рубаху. Подобраться к лицу не удалось.

– Вот видишь! – самодовольно развел руки Волк . – А ты говоришь…

– До чего поганая квартира! – тяжело вздыхает Кот , в отчаянии хватаясь за голову.

– Думай, думай… А ты!.. – Накопленная ненависть выплеснулась в громогласных матюгах. – Пошла отсюда, сука! И никогда не заходи в эту комнату.

Она отпрянула, потом резво поддернула сползающие трусики, круто повернулась, растворилась в полутемном коридоре. Волк выждал паузу и вышел за ней следом. Чуть позже коммуналка огласилась криками. На кухне сыпалась посуда, в ванной тоже что-то рушилось. В квартире происходили естественные, почти семейные, разборки. Это для них, а Коту становилось невмоготу – появилась потребность в очистительном воздухе. Он не придумал ничего лучшего, как позвонить Интриганке .

– Милая, ты не хочешь устроить праздник в честь нашей встречи? – без окольничества обращается он к ней. – Или, например, вечер твоей поэзии. Как посчитаешь лучшим. Не скрою, твои стихи производят впечатление.

Она молчит. Должно быть, внезапный интерес к ее творчеству воспринимает с недоверием. Все-таки хочет верить.

– Приезжай, если не обманываешь.

Если Вадеев временно страдал с похмелья, то настроение Мерзликиной ухудшалось хронически: рушились надежды реализовать тезисы Луизы Хэй. Как можно любить себя не имея даже махонькой власти, окружающий мир игнорирует ее присутствие. И все-таки не просто ее сломить, она все будет делать из любви к себе и для себя. Любить себя! – вот девиз, излечивающий душу и тело. Болтовня о необходимости любви вообще к людям ничего не значит, она есть дань религии и простейший способ уживаться в коллективе. Не трудно сыграть роль: надо чаще улыбаться, говорить льстивые слова, но главное – любить только себя. Общество необходимо в качестве зеркала, через которое воспринимается собственная масштабность. А Кот не любит и презирает ее, изгаляется над ней. Что ж, ему хуже, она уничтожит его.

Мерзликина прислушивается к звукам в квартире. Уж не смех ли – в то время как ей плохо. Волк безмятежно похрапывает, и она без препятствий освобождается от его блудливых рук, встает, надевает трусики, накидывает халатик. В зеркальной дверце шкафа отражается ее величественная фигура. Я самая, самая… А что самая? Ее расстроили, заставили усомниться в своей исключительности. Терпению пришел конец. И взбалмошная женщина понеслась на кухню за сигаретой. Очень кстати подвернулся окрепший после пива Кот . Она сходу заявила:

– Мне надоело, что ты разводишь грязь!

Он в недоумении смотрит на ее искривленный рот, потом переводит взгляд на ее столик и подоконник, заваленные немытой посудой, молча поворачивается и уходит. Такой жест, не иначе как пренебрежительный, потрясает ее до глубины души. Она устремляется к себе, хлопает и без того расхлябанной дверью. Он ненавидит ее. Презирает! Трудно жить в согласии с тезисами Луизы Хэй.

Волк не проснулся даже тогда, когда она швырнула в него халатом. Перегар от вчерашней сивухи становится невыносимым, настойчиво выталкивает ее из комнаты. Отчаянно хочется материться и реветь. Тыльной стороной ладони она протирает глаза, уходит в ванную. Газовая колонка не работает, холодный душ не привлекает. Она забирается в ванну, сбрасывает одежду, склоняется под краном. Ощущая прилив сил, победно оглядывается назад, а там, в проеме двери, стоит Кот , зачарованно рассматривает ее.