Александр Паринов - Хелицеры

Я не вижу снов. Здешние учёные пишут, что у человека образы во сне приходят во время индексирования кратковременной памяти и перемещения воспоминаний в долговременную. Мой мозг работает иначе.

Я нахожу некую логичность в толковании сновидений по версии Фрейда. Он считал, что образы, возникающие во сне – видоизменённые подавленные разумом желания, в основном сексуального характера. Не уверена насчёт подавленности – большинство тех, кто остаётся у меня ночевать никак не угнетают свою сексуальность. Скорее, наоборот, – их желания подавляют разум. С другой стороны, у порока нет границ.

Снимаю туфли и чулки, удовлетворённо потягиваясь. Под всеми этими тряпками чувствуешь себя глухо-слепой луковицей. Прикоснувшись ногой к толстому слою полотна, в который я запеленала Шестого, чтобы зафиксировать, слышу, как биение его сердца становится всё тише и медленней. Не такой оглушающий ритм, как в баре. Так они и превращаются из людей в кожаные мешки с мясом. Я справилась. Мне осталось на одного самца меньше. Скоро я перестану существовать как автономная единица. Эта мысль приносит удовлетворение.

Пока я размышляю, лицо самца становится серо-синего цвета, выступают яркие прожилки вен. Сердце практически остановилось. Пора. Наклоняюсь, морщась от боли в ногах, и приближаюсь вплотную к его лицу. Пульсация в районе челюсти усилилась. Я не вижу своего лица, но знаю, что от нижней губы до подбородка протянулась трещина, которая вскоре разделит нижнюю челюсть на две части. Это нужно, чтобы надёжно закрепить хоботок. Хелицеры каждый раз растягивают рот настолько сильно, что я опасаюсь разрыва оболочки на щеках. Человеческий череп имеет несколько уязвимых мест. Можно проникнуть внутрь, сломав височную или носовую кость, но я вхожу, пробивая глазную впадину. Пальцами оттягиваю веки на правом глазу в стороны. Зрачок самца уже не реагирует на свет. Глазное яблоко отделяется легко и падает на прогнивший пол с глухим звуком. Я сосредотачиваюсь и наношу аккуратный удар. Слышится мокрый, чавкающий хруст. Получилось.

Хелицеры надёжно фиксируют голову, пока я наполняю один из полых мешков. Процесс осложняется тем, что хоботок, которым я абсорбирую нервную ткань, очень хрупкий и тонкий. Клетки не должны повредиться в процессе, поэтому следует соблюдать осторожность. Когда с головным мозгом закончено, я переворачиваю самца лицом вниз и разрезаю полотно в районе его шеи. Обнажив её, сквозь кожу и мышцы я добираюсь до позвоночника. Яд уже начал разрушать межклеточные связи, превращая внутренние органы в кисель, поэтому операция не занимает много времени. Снова фиксирую тело и пробиваю место, выглядящее наиболее уязвимым в позвонке. Когда я заканчиваю поглощать, первый полый мешок до краёв наполняется нервной тканью.

Скептически оглядываю тело. Во второй полый мешок всё не влезет, несмотря на то, что по размерам он больше первого. Крупный попался экземпляр, жаль, если пропадёт. Через некоторое время мой яд растворит кожу, и жидкость, когда-то бывшая его внутренностями, выльется на пол. Кокон задержит этот процесс, но ненадолго.

Аккуратно, стараясь не повредить оболочку, я протыкаю её хоботком и начинаю поглощать. Люди находят удовольствие в процессе употребления пищи, выстроив из гастрономических пристрастий определённый культ со своими устоями и ритуалами. В христианской традиции чревоугодие даже возведено в рамки одного из главнейших грехов. Этой религии, вообще, свойственно запретительное отношение почти ко всем вещам, которые привлекают людей. Высасывая переваренные останки самца, я задумываюсь, не делает ли осознание своего грехопадения в момент совершения греха более увлекательным этот самый грех. Интересная мысль. Человечеству свойственно созидать псевдоморальные стены, а потом самозабвенно биться в них головой.

У меня же нет вкусовых рецепторов во рту, поэтому удовольствия от приёма пищи я не получаю. Мои вкусовые рецепторы расположены в районе конечностей. Как и почти все органы чувств, кроме зрения. Но, опять же, я не смогу ответить – вкусный был самец или нет. Смогу лишь с уверенностью сказать, что съедобный.

Наполнив мешок, сажусь в кресло и замираю. Чувство времени оставляет меня, и я сосредотачиваюсь на окончательном переваривании. Вижу всё словно в ускоренной съёмке. Кокон постепенно оседает, ткань темнеет. Лицо самца утрачивает форму, становясь похоже на некачественно сделанную латексную маску. Один глаз заплывает, а пустая глазница распахивается шире, словно он мне подмигивает. Когда содержимое мешков переварилось, меняю метаболизм, возвращая нормальную скорость течения времени. В подвале дома находится причина моего существования – кладка. Это ещё несколько коконов, которые я закрепила на полу, в самом дальнем от лестницы углу подвала. Они любят прохладу. Спустившись, я осторожно разрезаю ткань и вглядываюсь внутрь, хотя и так прекрасно знаю, что там. Внутри около двадцати яиц. Это носители генома. Сейчас яйца находятся в анабиозе, но я собираюсь индуцировать развитие.

Аккуратно срыгиваю содержимое из полых мешков, затем добавляю секрет одной из моих многочисленных желёз. Хотя содержимое мешков и является пищей для носителей, это скорее послание, которое им нужно впитать и пронести в себе всю свою короткую жизнь. Добавленное вещество достаточно токсично, поэтому из двадцати яиц неповреждёнными окажется лишь несколько. Но даже из оставшихся яиц никто не вылупится – их заберёт другой-из-нас, Рутей. Яйца он передаст непосредственно Совокупности. Они вольются в неё, сообщая информацию, извлечённую из переработанного мной самца, позволяя Совокупности развиваться. Нечто, похожее на гордость за хорошо сделанную работу на секунду мелькает в моём сознании.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.