Олег Рудковский - Каба́

Ну я не стал особо базарить, сказал, колесо проколол, запаску ставил. Они такие: а трубу чего не брал? А хрен знает, чего я трубу не брал – не было звонков. Ни одного. Хотя потом смотрю: пропущенных куча. Отмазался, типа в салоне оставил, пока колесо менял. Ну пацаны меня причмырили за это дело, что сам не отзвонился, не предупредил, они же волновались, где я пропал. Я и сам понимал, что стремная отмазка, но какую уж выдумал. Я повинился, сказал, что устал, не подумал, с меня пивасик, и все такое. Уже ночью, когда все по палаткам разошлись, и мы с Саней вдвоем остались, я ему рассказал все, как дело было. Понял, что все равно не засну, пока не расскажу. Да и нужно было кому-то рассказать, к тому же пива уже вдарили.

Я думал, он ржать будет с меня, а он как-то вылупился на меня, пока я рассказывал. И говорит: так была машина. Тот же Хендай, грит, как у меня, свернул с дороги, и они хотели уже ехать вдогонку, потому что решили, что это я был. А тут через секунду другой я подъезжаю. Так что никаких призраков, никаких глюков. Только пацаны не знали, что у тачки той и номера мои, и вмятина моя, и за рулем тоже я сам походу сидел. До сих пор не могу понять, что за хрень тогда была.

Короче говоря, даже если убрать всю мистику и тени на плетнях, отец умел приковать внимание.

Припарковались на стоянке у Пятерочки, в это время суток здесь хватало свободного места.

– Игорь, ты с нами?– спросила мама.– Или в машине посидишь?

– В машине,– буркнул он. Куда ему сейчас рисоваться со своим светофором в поллица? Плюс к этому, он ненавидел магазины-супермаркеты. Магазины-супермаркеты были одним из мест, где концентрируются докапывальщики. Те любили общественные места, как кот свой лоток, и бежали туда по любой, мелкой или вовсе надуманной, причине. Чтобы докопаться, не иначе. Стоит только задержаться у любого стеллажа, разглядывая полки с продуктами, тут же рядом формировался докапывальщик. И принимался совершать свои излюбленные дебильные ритуалы, напоминающие те же танцы с бубнами: заглядывать через плечо, нескромно наваливаясь сзади, теснить в сторону с истовым желанием подцепить какой-то жизненно важный в эту секунду продукт – сок там, или яйца, или хрень на палочке. Игорь в свое время проводил десятки экспериментов с этим, и сделал несколько выводов. Первый: докапывальщик всегда найдется, даже если свободного пространства в магазе – как территория Китая. Второй: если уж докапывальщик тебя выбрал, он не успокоится. Стоит тебе перейти к другим полкам, он вновь окажется рядом, со своими танцами. Третий: если же не задерживаться больше нигде, то докапывальщик теряет к тебе интерес, и либо ищет другого, застывшего у полок, о которого можно потереться и потолкать его. Либо спешит к кассе, если другого подходящего не находится. Потому как у кассы он гарантированно может потереться и потолкать кого-нибудь. Не обязательно собой. Тележкой может потолкать – еще круче эмоции.

Так что Игорь посидит лучше в машине. Оно ему надо?

Отец, открывая дверцу:

– Тебе купить чего?

– Арахис купи соленый? Большой пакетик.

– По-любому!– Он подмигнул, и они с мамой отчалили.

Игорь отжал стекло до упора и подставил лицо ветерку. Он был домосед, так-то, этот Игорь. Но монастыри его не привлекали, и запереть себя «в будущем» в четырех стенах он тоже не планировал. Он любил улицу. Самобытно, по-игоревски, но любил как-то. С другой стороны, что тут такого уникального, если бро любит гулять один? Не в компании, не в шайке, не в банде, а в самом что ни на есть одиноком одиночестве. Ничего особо самобытного, – так, предпочтения. Многие чуваки его возраста приходят из школы и до следующего утра носа не кажут, залипают на мониторы часами напролет. Он-то хоть гуляет.

Раньше он тусил во дворе возле дома время от времени. Было там, как правило, безлюдно и идеально для его философских ритмов. Алконавты, опять же, не собирались. Детская площадка во дворе, возведенная в мезозойский период, даже издали излучала опасность, как Припять. Так что не только дети, но даже алконавты суеверно крестились. А если бы нашлись не суеверные, шансов кирять во дворе у них все равно не было. Отец Игоря с соседями доступно бы объяснили алконавтам, куда надлежит следовать нормальным алконавтам, когда их посылают на русские три.

Предавать огню и мечу посыпанную ржавчиной площадку не торопились. Местные мамочки и детишки взяли за правило растекаться по соседним дворам. Туда, где с игровыми площадками обстояло бодрее. Или бодрее шли дела у управляющих компаний. Так что во дворе игорева дома особо никто не задерживался – шмыг в подъезд, шмыг из подъезда, и пока. Игорь был единственным исключением, чем весьма нервировал маму. Особенно своей странной расположенностью к площадке, где никто не играет. Площадка состояла из ржавых качелей весьма ненадежного вида, ржавой горки-убейся-нафиг, и за компанию ржавой же дугообразной лазалки. Такие повсеместно наводняли дворы в советские времена, и в их дворе она сохранилась. Игорь тащился от лазалки. Висел на ней, сидел на ней, ходил по ней и вокруг нее, иногда лупил по ней палкой – для форсу. Порой кто-то возникал, какой-нибудь соседский мальчишка, или просто бесхозный пацан, и некоторое время они тусили вместе. Потом расходились, и дальше дело не шло. Игорь не рвался завязать партнерство. Его случайные уличные товарищи – тоже. Современные будни.

Мама устраивала порционные головомойки по этому поводу.

– Не играй там,– говорила она.– Тысячу раз уже сказано, Игорь, ну когда ты повзрослеешь? Ржавое все, гнилое. Если на голову не рухнет, так поранишься и заразу занесешь. Оно тебе надо? Совсем о будущем не думаешь. Нормальные дети в соседний двор ходят, ходи туда.

Игорь не знал, что такого «нормального» в нормальных детях, чего нет у него самого. Предполагал, что это такие дети, которые уже позаботились о своем будущем, а вот он, Игорь, – все никак. Но наверняка он знал одно: детские площадки – они как магазины-супермаркеты. Это же разгуляй-поле для докапывальщиков. Игорь уже в детском саду уразумел закономерность: даже если на детской площадке царит идиллия, и все дети заняты своими делами – кто группами, кто поодиночке,– всенепременно найдется парочка кренделей, которые будут цепляться ко всем, толкаться, портить чужие игры, ставить подножки, отнимать чужие машинки, рушить чужие пирамидки, ломать чужие куклы, и так до бесконечности. И что самое удивительное: никогда Игорь не был свидетелем того, чтобы подобные личности концентрировались где-то в одном месте, в своем кругу, так сказать, в сообществе себе подобных. И докапывались бы друг до друга, становились бы этакими докапывальщиками до докапывальщиков. Пропорциональное распределение по местности сих неблагоприятных граждан навевало на мрачные думы и заставляло поверить в теории заговоров.