Владимир Апарин - По следу малахитовой внучки

– Ты?! – воскликнул я и… куда то провалился. Очнулся от жуткой головной боли и в горизонтальном положении. Шестиглазая лампа неприятно резала глаза. За торчавшим животом выглядывали белые валенки из гипса. А к руке присоединена система капельниц и вливала в меня что-то сапфирное…

Сухими губами я пытался дать о себе знать. И когда устал это делать, надо мною склонилось врачебное лицо в маске и поводило пальцем перед глазами. Было больно вращать зрачками, но я удовлетворил любопытство эксперта.

– Ну, жив и молодец, что жив… Теперь всё будет в порядке.

Он махнул рукой, появилось такое же существо, но женского пола, и, прикоснувшись своею маленькой ручкой, погладило шерсть моей груди и что-то эротически скользкое… просунулось ко мне в подмышку. Я не думаю, чтобы все эти действия были с лечебным смыслом. Но я отчётливо вдруг вспомнил, что уже много лет к моей груди не прикасалась ни одна маленькая ручка. Появилась тяга к жизни и я стал ждать, когда эта ручка вновь прикоснётся к моим подмышкам. Увы! Подошёл эскулап и выдернул прибор.

– Ну вот как хорошо! – посмотрел он на шкалу, – а то вздумали в таком недетском возрасте прыгать из окна третьего этажа! Ай-ай-ай! Взрослый же человек!

– Как это? – прохрипел я.

– А так, уважаемый, и дружки ваши здесь. Вся компания.

– Позовите кого-нибудь из моих родных, у меня там внучка осталась, – прошипел я.

– Наташа, – обернулся эскулап, – позовите, пусть придут.

Старенькие родители мои были перепуганы и с красными глазами. Отец тихо швыркал носом.

– Как Иринка?

Ответа не последовало.

– Ну, чего молчите?

– Миша, Иринка пропала, но её ищут, Миша, ищут, – оправдывалась моя старенькая Ма. А у родителя случился кашель.

– Мы ничего не знаем. Написали заявление, но когда мы, Миша, приехали, ты уже здесь был. В квартире пусто и дежурный милиционер. Вот Светланке позвонили и ждём сегодня.

– Представляю, – вздохнул я и вспомнил те глаза, что отправили меня сюда… Но как!

– Ма, что случилось то?

– А ты не помнишь?

– А зачем я тогда спрашиваю?

– Клавдия Ивановна говорит, ты с друзьями из окна выпрыгнул, по очереди.

Клавдия Ивановна – моя смежная соседка и близкая родственница Буратино, любит всюду совать свой нос. И если она говорит, что выпрыгнул, то это точно.

– А Иринку она не видела?

– В том то и дело, Миша, правнучка наша ушла с какой-то женщиной.

Человек странно устроен. По сути он всего лишь около двух килограммов серого студня в черепной коробке, всё остальное – его интерфейс: ноги, груди, губы, руки, уши. И всё это периферийное добро стареет и очень быстро. И чтобы не запутаться, мозг начинает сам себя обманывать, использовать сигнал от дряблого интерфейса как новый. Но есть и контрольный прибор, то есть маркер самоидентификации, часть мозга, выведенная наружу. Это зеркало души – человеческие глаза. Маркер надёжный! Скоро по нему начнут идентифицировать как по отпечаткам пальцев. И я теперь вспомнил эти эти сверлящие контрольные приборы из открытой двери.

– Нет, – в неверии покачал я головой сам себе.

– Что с тобой, Миша? – мать прикоснулась своим интерфейсом, тьфу, своей тёплой ладошкой к моей голове. – Вроде жара нет.

– Ладно, ма, идите домой. Я устал.

– Тебе точно ничего не нужно?

– Если бы, – вздохнул я.

И неразлучная парочка, как по команде, удалилась.

А меня понесло!

Всё, что я пытался эти годы не вспоминать, вывалилось наружу и сознание упорно выдвигало это на обдумывание.

– Я же видел страшную смерть этой женщины от донышка взорвавшейся бутылки Советского шампанского. Они, наверное, вылечили её тогда! Сволочи! Не могли предупредить?! Да! Да! Видимо я всё же большой дурак! Они ловят на живца! От того, что я почувствовал себя подопытным кроликом, меня передёрнуло. Ничего себе ощущеньеце, бедные собачки Павлова!

Пока я так веселился, за дверью возникло какое-то движение. И несколько человек без халатов ввалились в палату, один из них, как паук, на четырёх конечностях.

– Совсем крыша поехала, худо дело… – подумал я, узнавая в пауке Валентина Ивановича.

– Товарищ майор, вы что ли?

– Вот видишь, – обратился к кому-то майор, – узнаёт. А ты говорил, бредит.

У Кислова была в гипсе правая нога и той же масти рука на повязке через плечо.

– Собирайся, Михаил Владимирович, собирайся.

– Куда?

– Ты не видел, что эта подруга с капитанами сделала. Поехали к нам. У нас охраняемая база – госпиталь, лес, воздух и безопасность.

Он плюхнулся на краешек моей кровати.

– Знаешь кто это, с нами сделал?

– Догадываюсь, – прошипел я.

– А что молчал? Э! Да что теперь… Теперь тобой такие фрукты займутся. Лучше бы мне рассказал.

– Извини, не успел, – вздохнул я.

– Поехали, Миша. Тебе, видать, ещё хлебать не расхлебать. Так хоть время выиграешь.

– Я только за, – прохрипел я.

Время выигрывать меня привезли в Ленково. Это санаторий ФСБ. Весь день меня двигали и трогали только врачи. Вечером явился Валентин Иванович. Ему выделили электрическую коляску и он лихо на ней накручивал разновеликие траектории. В конце одной из них майор появился у меня в палате с огромным апельсином.

– Да я ещё и рот то раскрыть не в силах, – поблагодарил я его.

– Ничего, путь будет индикатором. Как только сможешь съесть, так, считай, выздоровел. А?

Жизнерадостность этого человека была исцеляющей. После каждого появления мне становилось гораздо легче.

– Слушай, там сейчас подключены самые большие силы. Ищем твою внучу. Ищем, друг. У нас иголка в Енисее найдётся.

– Тут другое, Валентин Иванович. Вы моё дело смотрели?

– В том то и дело, что нет. Нет твоего дела. В Москве оно, гриф «секретно», для ограниченных лиц. Так что давай колись, пока столичные не налетели.

– Вам надо связаться с Семёновым Иваном Ивановичем. Он вёл моё дело.

– Знаю такого. Он сейчас генерал-лейтенант, не в конторе конечно. Два года по-моему был в Совете Федерации, в настоящее время заведующий кафедрой в академии ФСБ.

– Высоко забрался.

– Дааа, – мечтательно произнёс майор, – станет ли он на нас время тратить.

– Что, власть так меняет?

– Да нет. Говорят, нормальный мужик.

Он вплотную подъехал и заговорщицки тихо произнёс:

– Слушайте, Михаил… Можно называть Михаил?

– Да, конечно.

– Вот что, Михаил, там наши коллеги в разобранном виде. Может ты примерно знаешь, как им хоть помочь? У них же семьи, дети. Ты же сталкивался. Их сейчас заберут в Москву и добьют этим окончательно.

– Совсем ничего не помнят и никого не узнают?

– Ну! Вот ты же в курсе.

– Сам был в таком состоянии. Надо найти кого-то из этих существ. Они вылечат.

– Каких существ? Они, что, не люди? – воскликнул он.