Владимир Апарин - По следу малахитовой внучки

– Кислов Валентин Иванович.

– Давайте с майором ко мне при первой возможности. Я попрошу начальство не затягивать с этим.

– Но пострадали люди, возможно смертельно. И внучка моя пропала, Иван Иванович! Как отсюда уезжать?

– Здесь все материалы!

– Не твоя забота, местные сделают как надо. Честно тебе скажу я никогда не верил, что твоя история закончилась. Но по любому сюда. Здесь и долечитесь.

Звук был поставлен на усиление и майор всё слышал. Он радостно принял телефон и счастливо заблестел глазами.

– Ну теперь двинемся вперёд, – заметил он. Правда я не понял к чему это относится: к поезде или расследованию.

Вообще майор представлял из себя фонтан, нет, вулкан деятельности и активности. Бинты гипсов лишь подчеркивали мужественность ситуации, а бланш под его глазом – непосредственное участие в событиях.

Меня это не радовало, и я решительно выставил его из палаты, прошипев:

– Иваныч, слушай, я устал. Давай всё оставим на завтра. Позови родителей.

Притихшие голубки смирно уселись на противоположной кровати.

– Что вы там видели?

– Да ничего особенного. Гроб иссинел и перекрытие провалилось, – хлюпнула носом моя матерь.

– Что там сыро что ли?

– Да нет, не заметно, чтобы сыро было, – продолжил отче, – но всё почему-то сгнило.

Надо сказать, что у нас под Красноярском хоронят, устраивая перекрытие из досок, чтобы земля не касалась гроба. Про то и вёлся разговор. Доски для перекрытия должны быть сухими, чтобы дальше не проваливалась могилка. А сгнило лишь от одного, положили сырой материал!

– Странно, я помню доски из нашей столярки брал сухие, звонкие, двадцатка.

– Куда там! Какое-то разнокалиберное гнильё торчало.

– Ну хватит вам уже, – всхлипнула старушка.

Её, видимо, до ужаса пугала эта тема нашего «мужского» разговора.

– Да как же так, а, Миша? – начала опять она «мокреть».

– Ну ладно, хватит, мать. Видишь и ему нелегко. Пойдём-ка лучше домой. Выпишется наш Михаил из больницы и всё объяснит. И тут же обратился ко мне. – Миша, а что про Иринку слышно?

– Ищут, батя, ищут. Все, кому положено, поднялись и ищут.

– Может через телевидение?

– Да. Я попрошу, – я обрадовался, удивившись, почему это я сам не додумался.

Эта мысль теперь стала моей идеей фикс. И как только мои благообразные родители удалились, я тут же дотянулся до кнопки и вызвал медсестру.

– Позовите майора, срочно! – просипел я встревоженной сестричке, ввалившейся в палату на мой зов.

– Сейчас, – кинулась она выполнять мою просьбу, но перед выходом оглянулась на меня. Лицо её было закрыто повязкой, но глаза… Думаете, я их не узнал?!

Едва въехал майор, я тут же, поднявшись на локтях, как мне показалось, заорал! На самом деле очень громко прошипел:

– Где эта медсестра?

И едва она появилась в двери, я тут же запустил в неё стаканом, шипя при этом:

– Лови! Лови её!

Ничего непонимающий майор разинул рот от увиденного. А сестричка вдруг подпрыгнула и с силой пихнула майоровскую коляску в мою сторону. Я в это время уже перемещался по воздуху, вынырнув из кровати за ней. По законам механики мы испытали центральное столкновение с вывалившимся майором и, обменявшись импульсами, тут же у кровати приземлились. По нам проехала включенная коляска и перевернулась. От обнуления веса мотор пошёл в разгон и рубил спицами колеса по больничному халату Кислова, через оборот затягивая на себя отворот его воротника. Это грозило ему ближайшим перекрытием кислорода!

– Помогите! – что есть мочи заорал этот мужественный человек.

– Уффф, – вздохнул я, – хоть что-то толковое от этого человека за прошедшие секунды.

Вбежавший персонал нас растащил по местам дислокации.

– Где медсестра? – не унимался майор.

– Какая? – хором ответили эскулапы.

– Дежурные, скорее задержите её! Срочно вызовите группу для задержания.

– Успокойтесь, – ответили эскулапы, – вот ваша медсестра.

И нам представилось хрупкое создание совершенно другой комплекции и другой масти. Та была… брюнетка!

Так вот, всё кончилось тем, что через час у палаты возник охранник в накинутом на погоны халате и продавленным ремнём от АК. А мы с майором доказывали его коллегам, что коллективных галлюцинацией не бывает. Или бывает? Четыре гипса на двоих и столько же у тех «бессознательных» капитанов свидетельствовали о спорности этого утверждения.

Наконец ответы были найдены вместе с халатом и повязкой в мусорном приемнике третьего этажа. И все сразу присмирели и уставились на меня.

– Ты смотри какая наглость, – произнёс кто-то из сотрудников майора.

– Зачем ей понадобилось приближение к нам так близко, вот в чём вопрос, – отреагировал тот и посмотрел на меня.

Меня это уже утешило, и я пожал плечами. Я покачал головой и отвернулся к стенке. И только по звуку двери понял, что все испарились.

От всех волнений дня меня накрыло мгновенно. Ничего не помню, только щемящее чувство тоски…

И солнечный день. Сестричка устанавливает капельницу, улыбается мне. Вводит внутривенно иглу. Кое-как дожидаюсь окончания процедуры. Сестричка милая и воздушная и это вызывает чувство почти физической боли. Попробуйте сами двенадцать часов не ходить в туалет.

– Вам плохо? – наивно спрашивает она, – вы что-то хотите.

– Пришлите кого-нибудь пострашнее.

Они не понимает и уставилась на меня. Я продолжаю.

– Утку принесите.

– Глупости, – восклицает она и приносит «посуду».

– Ну?

– Выйдите.

Она выходит.

Через полчаса появится электроприбор с содержимым в виде майора. Он счастливей меня, у него для таких случаев в стуле дырка. И он появится не один, а с такой же коляской. Вот теперь я счастлив. Меня меряют, щупают, опаивают лекарствами и, спросив не кружится ли голова, усаживают в такое же кресло с дыркой.

Мы путешествуем по коридору в столовую. А часов в одиннадцать – водные процедуры. В свои неполные пятьдесят меня моет женщина-монстр, да и вообще женщина ли? Чтобы не попасть в неудобное положение, думаю о ней как о «монстре». Получается слабо. Она довольна, я расстроен. И наконец после обеда, переодевшись в новые спортивные костюмы, мы с майором, размещаемся в карете «скорой помощи». Нас везут в Емельяново на аэродром. Механизм государственной машины заработал…

Под облаками уже всё встало на свои места…. В тот день я наслаждался Красноярской осенью в гордом одиночестве у речного вокзала. Здесь это время ярче, чем у нас в Петропавловске. И река – она не течёт, она несёт, её прёт от своей силы. Это центр страны и это ощущается во всём, даже в течении Енисея. А когда две старушки возникли вдали набережной, мои философские рассуждения прекратились, очень уж они были подозрительно силуэтно знакомы. Я даже привстал со скамейки, чтобы убедиться в реальности. Но тёплые ладошки сзади ухватили меня за голову и прикрыли глаза.