Владимир Апарин - По следу малахитовой внучки

Майор видимо был этим озадачен и надолго примолк.

В общем, отправляясь в коридор, в уснувшем здании мне предстояло прошмыгнуть мимо дежурного медработника. И отвлечением его от желания остановить меня занялся майор. Мы конечно понимали, что на счет нас было какое-то распоряжение. Иначе чем объяснить «либеральное» отношение с вечерним ужином. Но подводить Леночку не хотелось. Она то была местная. Их оказалось двое. Санитар и медсестричка в очках. Майор, сославшись на бессонницу, попросил включить телевизор и во все глаза уставился в экран.

Добрался я до лифта беспрепятственно. Правда, по дороге в одной из палат слышался негромкий говорок и тянуло сигаретным дымком. Не одни мы нарушали больничный режим. В темноте у дверей лифта ждала меня женская фигура в медицинском халате и блестела глазами. Вы когда-нибудь приезжали, тьфу, приходили на свидание к своей собственной жене, заметно помолодевшей и к тому же умершей двенадцать лет назад?! А я явился. И хоть это было не первое в моей жизни необычное событие, я заметно волновался.

– Леночка, ты давно ждешь? – почти шепотом спросил я.

– Мне не нравится, когда меня называют этим именем. Зовите меня лучше Людмилой.

– Почему на вы?

– Подождите немного, привыкну хоть.

Она взяла меня за руку и довольно надолго посмотрела в глаза. Мышечная память не голый звук. Я понял, что это она. Еще и потому, что во мне что-то начало включаться. Все интерфейсы, уснувшие после ее «ухода» и засохшие за эти годы, начали оживать. Конечно, я не монах-отшельник и все эти годы, нет-нет, а выходил на охотничью тропу. Но все трофеи как-то сразу забывались. Но тут! Чудотворные глаза моей Леночки сверлили и увлажняли моё сердце.

Она улыбнулась и нажала кнопку лифта. Ночь была чудесна. Пахло растревоженной землей, распустившейся листвой тополя и стояла первозданная тишина. Только по асфальту шипели шины моей коляски. Кто-то сверху со второго этажа произнес веселым голосом:

– Во, врачи куда-то нашего брата повезли.

Леночка оглянулась и её черная коса упала мне на плечо и щекотила ухо. В общем, по асфальтным дорожкам был я привезен в отдельно стоящее здание в глубине двора, из-за которого выглядывала церковь!

– Это что? – удивился я.

– Тут же был женский монастырь когда-то. В крохотной комнатке было чисто и аккуратно, с потолка светила лампочка в пластмассовом абажуре и освещала крохотный столик, на котором было две накрытые тарелки и красивые стаканчики. Хозяйка подготовилась! Она достала из-за кровати бутылку с темной жидкостью и разлила.

– Также как тогда? – сказал я.

– Не будем говорить загадками, – ответила Леночка и, приставив стул вплотную к моей коляске, присела, подавая стаканчик. Это было вино! Немного странное на вкус: терпкое и вяжущее, но крепленное.

– Ах, да, закусывай, – открыла она тарелки.

Там был салат и колбасная нарезка.

– Специально резала? – спросил я и поставил пустой стаканчик на столик.

– А как же, для гостя!

– Ты меня узнала!

– Какая разница?

– Мне важно знать.

– Зачем? Глупости всё, – блестела глазами она.

– Нет, не глупости, я хочу разобраться.

– Начинай, – и она уселась на мои колени.

Я взвыл.

– Ой, я позабыла, извини. Тебе больно?

Но она не сказала фразу «мой красавчик», и это обнадежило. У меня затеплилась надежда, что она признается, но рукой по моей щеке она всё же провела.

– Ты здорово похож на того парня…

– Какого?

– Он, наверное, твой сын. Я его ударила банкой со сметаной.

– Хоть это помнишь.

– Почему же? Я не дура.

– А меня не узнаешь или делаешь вид?

К этому времени начало своё действие винцо и нас потянуло навстречу, со страшной силой. Мы начали узнавать себя с чудовищного поцелуя на удушение. Потеряв квалификацию, я неприлично долго возился с её пуговицами, она засмеялась и помогла. Да ей, действительно, лет двадцать! Но на этом всё и кончилось, валенки из гипса мешали.

– Ты здесь надолго? Я дождусь, когда тебя из них вынут, – поинтересовалась Леночка – Людочка, наливая новую порцию терпкой жидкости. Смотреть на неё было больно, это было действительно Лена, я знал её каждую родинку.

– Ты – крепкий и надёжный, – прильнула она к моей груди. – Всю жизнь хотела чего-нибудь надежного.

– Не всю.

– Почему?

– Потому что мы были вместе десять лет и ты была в моих надежных руках.

– Обними покрепче!

Я выполнил требование, чуть не задохнувшись от восторга.

– Нет, не помню.

– Ну как же? А наша девочка? Наша доча?

– У меня был ребенок. Но при чем тут ты? – блестела глазами Леночка. – А! Ты думаешь твой сын или кто он тебе? Тот, на остановке, – она задумалась, назойливый такой, потом в больнице меня доставал. Кстати не один. Там еще семейка из Челябинска, по-моему.

– Твои папа, мама и брат Юрий.

– Вот-вот, – подтвердила она, – кстати, мы не сделали главное.

– Что?

– Не познакомились. Как хоть тебя зовут?

– Михаил.

– Ну так и знала, того тоже Михаилом звали. Странно. Неужели и вправду ты?

– Чудо ты, Лена! Столько людей тебе говорят, что я это я, а ты это Лена, а с тебя как с гуся вода!

– Ну почему я должна врать?

– Не врать, а попытаться вспомнить, очень тебя прошу. Постарайся!

– Может так вспомню, – и она снова уселась на колени.

Что ж, пришлось терпеть, одно вознаграждение, что мы иногда всё же расцеплялись вдохнуть воздуха…

– Вы с ума сошли! – заорала на меня главврач утром, едва мы с майором въехали к ней в кабинет.

Мы почувствовали себя маленькими детьми, когда она встала из-за стола и повисла над нами как глыба.

– Я понимаю, у вас свои цели, – злобно рычала она, смотря на майора, и даже ваше горе, – она посмотрела на меня, – но вы должны, понимаете, должны, черт вас побери, понимать, что это за человек! Это единственный случай за историю человечества, когда идет противоположный процесс. Она не стареет, а становится моложе. Это нарушение всех принципов биологии, не говорю уже про второе начало термодинамики. Вы двое, гадкие эгоцентристы! Не можете понять, что у неё мозг работает по-другому. Это единственный случай! Может болезнь, может продукт эволюции, но мозг сейчас практически заменил её кровь гормональным настоем. Вы думаете, зачем мы раз в месяц прячем её в изолятор? Она просто может себя убить. А вы совершили вчера ужасную провокацию! У Людмилы сейчас приступ и мы ее поместили в изолятор. Не желаете взглянуть?

– Как в изолятор? – вырвалось у меня. – Я вчера уходил от нее, с ней было всё в порядке.

Главврач не ожидала моей реакции и изумленно молчала.

– И вообще, у нас была обычная невинная встреча, мы просто беседовали, всего лишь беседовали, – спокойно говорил я.

– Как беседовали? – удивилась она.