Мария Макеева - Безопасный человек. Странная история обычного города

Ещё раз, посмотрев на пустые взгляды своих одноклассников, который проходили через меня, я поймал единственный, который меня заинтересовал. Я любовался её искренней улыбкой и внезапно понял, что могу воспользоваться своим положением. Я мог добиться того, чего возжелал. На долю секунды я был готов, подойти к ней и дотронуться до её волос, но осёкся. Хотя этого было достаточно, чтобы я разделился. Во мне зародилось моё безнаказанное Альтер-эго. Темная часть, жаждущая власти над поведением людей.

Именно эта часть натолкнула меня на новую проверку. Впервые я решил использовать свою особенность в собственных интересах. Стоял солнечный май, а на носу были переводные экзамены.

«Пора всему этому поработать на меня!»

И оно начало работать.

Я заканчивал седьмой класс, когда Ленинград переименовали в Санкт-Петербург. Новенькую теперь все называли не иначе, как «Кира из Питера».

«Ну, знаешь, ту Киру из Питера, у неё отец ещё этот знаменитый ведущий…», «А мне Кира из Питера сказала, что нужно делать так…», «Кир, ты же та самая Кира из Питера? Слушай, а можно твоему отцу привет передать?»

Она сразу влилась в коллектив класса, и даже наши местные красавицы как-то незаметно попали под её влияние и забыли про свою изначальную агрессию. Что и говорить у той была не хилая харизма для её лет. Но что ещё Киру отличало от остальных девчонок, она всегда сторонилась любых интриг, при этом несла себя по жизни так, словно уже была королевой. Была всегда какой-то спокойной, очень уверенной в себе и целеустремлённой.

Я продолжал учиться, временами скрываясь от класса в результате мелких ссор и стычек одноклассников. Но были и ценные моменты, когда успевал пару раз перекинуться с ней словами на переменах. Но в отличие от неё, сам смущался гораздо сильнее. Поэтому, позднее, когда осознал уже свои чувства, чаще всего старался держаться подальше, даже если мне выпадал шанс пообщаться больше, чем просто: «Привет – пока». Мне казалось, что, если снова заговорю, все заметят, что я втюрился в неё, как дурак.

Хотя, сейчас понимаю, что со стороны это выглядело – полностью обратным. Словно мне одному Кира не нравилась. Я не заговаривал с ней, не подходил, и вообще был гораздо более отстраненным, чем с другими. К тому же на носу были экзамены. А я оставался простым семиклассником, который боялся проявить свои лучшие качества и чувства к девочке.

Несмотря на затаённые мысли, я занимался своими делами, через это напускное равнодушие. Я загружал себя планированием проверки своих возможностей, решая это сделать прямо на первом же экзамене.

Готовясь, я часами просиживал после уроков, в читальном зале районной библиотеки, обложившись словарями, пытаясь выяснить, что со мной. Я изучал не математику, а себя. Я считал, что не может быть, чтобы во всём мире не было ещё такого человека с такими же странными особенностями.

Я не могу сказать, что не был готов к экзаменам. Скорее, я просто надеялся, что моя проверка позволит мне и так сдать математику. В любом случае, экзаменационной проверки я не боялся и тратил освободившееся от зубрёжки время на чтение. Изучив, насколько мог литературу по анатомии и физиологии человека, так и не разобравшись со своей особенностью, понял одно, если всё получится, я смогу быть неуязвимым и не заметным. В этот момент я осознал свою безнаказанность. И решил, что в этом главное преимущество.

Конечно, я понимал это и гораздо раньше. Но именно Кира натолкнула на мысль о каком-то положительном моменте в мой проблеме. Я пересмотрел взгляд на собственную жизнь. Если это нельзя измерить и изменить, то почему бы мне этим не пользоваться?

Экзамен начинался в девять утра. Опаздывать было нельзя, поэтому, слишком увлёкшись планировками, из дома вышел гораздо позже, чем обычно, решив немного сократить свой путь до школы. За все эти годы я это уже проделывал уже неоднократно. Вначале с некоторой опаской, затем с равнодушием. В тот день, наверное, впервые я сделал это с удовольствием.

Выбежав из дома, как всегда, не заправляя рубашку в брюки, я ринулся через двор к дороге. На улице стояла майская жара градусов под двадцать пять. Для Москвы это было необычно. Но погода, последнее, на что я обратил внимание.

Я пересёк двор, прошёл по переулку и вышел к Сущёвскому Валу, спокойно ступая на проезжую часть. Мой желудок больше не сжимался от страха и ожидания, что меня собьют или окрикнут. Я давно убедился, что в тот момент, когда моя нога ступает на асфальт, между мной и автомобилями встаёт какой-то неведомый щит. Единственное помню, я тогда отметил, что машин с первого раза, как я выбежал им наперерез, стало куда больше и среди них становилось всё больше иномарок.

Автомобили, как всегда, не гудели. Водители спокойно ждали, когда препятствие уберётся с их пути. Но играя с людьми, я нарочно остановился и посмотрел на часы, которые отец подарил мне на прошлый день рождения – модные тогда «Электроника 5». Я гордился ими и постоянно улучал минуту, чтобы, как мне казалось при этом, выглядел солиднее, посмотреть на время. Понятно, что со стороны я выглядел полным идиотом.

Отметив, что я сэкономил время перед экзаменом, шумно выдохнув, пошёл навстречу остановившимся авто. Водители тут же отреагировали и, сдавая назад, все как по команде, начали отъезжать. Я усмехнулся. Это было странно, но весело.

То, замедляя шаги, то ускоряясь, я подходил к автомобилям. А те, в свою очередь, откатывались с точно таким же темпом, который я им, получается, задавал. Словно между мной и машинами встала прочная прозрачная стена, которая, двигаясь вместе со мной, не давала приближаться.

Я прошёл около двадцати метров и остановился. Затем ещё раз проделал то же самое. Водители, уставившись в лобовое стекло, отъезжали назад ровно настолько, насколько я продвигался к ним. Я чувствовал себя дирижёром оркестра.

Я остановился снова и огляделся. Люди на тротуарах не видели того, что творилось на дороге. Словно утро продолжалось и всё вокруг не изменялось моим развлечением. Начинался новый рабочий день, и прохожих было уже достаточно. Я с сожалением думал лишь о том, что никто из них не мог увидеть того, что я вытворял. Их мозг отключался или заставлял тех видеть что-то другое, но что – я ещё не знал.

Ускорив шаг, я пересёк дорогу. В тот раз я заторопился в школу с чувством полного удовлетворения. Настроение улучшилось.

Я успел. Кабинет был открыт, а на партах лежали листы с печатью для выполнения экзаменационной работы.

Пройдя к своей парте в самом конце класса, я сел вместе с остальными. Через сорок минут выполнив четыре задания из пяти, я решил действовать.

Потянувшись, разминая руки, словно я собирался сделать «сальто-мортале», создал конфликт, из-за чего, правда, испытал лёгкий стыд – мне пришлось крикнуть на учителя, который не успев отреагировать, сразу попал в мою ловушку вместе со всем классом. Я утешал себя лишь тем, что Дмитрий Николаевич – наш преподаватель математики, всё тут же забудет и даже скорее всего, не вспомнит о том, что случилось. С этим выводом, увы, я ошибался.