Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

Ее белый письменный стол по-прежнему стоял в комнате. Флора прошлась по ящикам с напряженным интересом, словно надеясь найти какие-то записи, касающиеся ее или Свена. Но там лежала только розоватая бумага для писем с серой монограммой свекрови.

– Запомни, Жюстина, твоя бабушка хотела, чтобы этот письменный стол достался тебе, – сказал Свен. Будто он знал об этом. Будто хоть раз беседовал с матерью о таких вещах.

После ужина всегда включали телевизор. Дочери Мэрты Бенгтсон вскладчину купили аппарат и попросили прикрепить его к стене. Сейчас шла программа о каком-то зимнем виде спорта, а может, то был репортаж с соревнований, громко играла музыка. Молодые сильные люди проносились по скоростным спускам, по льду. На них было больно смотреть. Она зажмурилась, почувствовав резь – как в начале простуды.

Внезапно стало тихо. Это в комнату заглянули белые брюки и уговорили Мэрту Бенгтсон надеть наушники. Теперь от телевизора шло только беззвучное подрагивающее сияние.

Да, хорошо бы заболеть, с высокой температурой. Тогда ее изолируют. И Жюстина не сможет ее навещать, во всяком случае, не сможет брать ее на прогулку. Тело все еще помнило ту ужасную поездку. Как головокружение, как медленно нарастающее предчувствие.

Я хочу умереть по-своему.

Только я умирать не хочу...

Я жить хочу.

Жюстина на острове сделалась странной. Она могла сесть на стул в кухне и через миг заснуть, уронив голову на стол. Спала, посапывая.

– Что с тобой такое, откуда такая сонливость? – спрашивала Флора.

А та лишь таращилась в ответ, зрачки у нее ходили кругами, будто собирались вывалиться.

Флора грешила на наркотики, она принюхивалась к горбившейся при ее появлении фигурке, но не чувствовала никакого необычного запаха, однако девчонка отталкивала ее, словно окруженная мощным электромагнитным полем.

Жюстина с радостью взялась помогать, клеила обои. Но в самый разгар работы у нее вдруг иссякали силы. Среди бела дня ей хотелось прилечь. Она лежала на спине и спала, храпела как взрослая, даже как старуха. Кожа у нее стала бледной, похожей на тесто, спина и шея пошли прыщами. Она их расчесывала, сковыривала ногтями, оставляя ямки.

– Устала малышка, ничего странного, – сказал Свен, и Флора удивилась, поскольку стоило девчонке чихнуть, как он тут же бросался звонить врачу.

– Почему это она больше устает, чем мы?

В глазах Свена Жюстина постоянно пребывала в ранимом и сложном возрасте.

Как-то утром Флора услышала из ванной странные звуки. Они с девчонкой в доме были одни. Свен уплыл на лодке. Флора вышла в коридор, дверь в ванную была приоткрыта, девчонка скрючилась над унитазом.

Когда она вышла, лицо у нее было белое как мука. Она поплелась к себе в комнату, но Флора схватила ее за руку:

– Ну-ка, дай я на тебя посмотрю! Взгляну в глаза.

Девчонка повернулась к ней точно сомнамбула. И где-то там, в глубине отливающего зеленью зрачка, Флора увидела ответ, от которого у нее закружилась голова. Все было точно так, как она и предполагала. Девчонка беременна.

Флора набросилась на нее с вопросами. Кто с ней такое сотворил? Кто изнасиловал?

– Никто, – плакала Жюстина, и сопли висели на верхней губе. – Никто меня не насиловал.

– Чертова девка, ты же еще совсем ребенок!

Среди банок с краской застыл Свен, сутулый и высокий.

– Отстань от нее сейчас! – закричал он. – Оставь ее в покое!

– Ты что, не понимаешь? Ее нужно в больницу, от этого нужно избавиться!

Голос его поднялся до ритмического вопля:

– Я – хочу – чтобы – ты – оставила – мою – дочь – в покое!

Он тоже на острове сделался таким странным.

Тогда Флора все бросила, села на корабль и вернулась в город.

Она позвонила своей сестре Виоле, которая продавала духи в магазине «Северные компании». Сказала, что они со Свеном поссорились, что ей надо как-то отвлечься. Ей нужно время, чтобы все обдумать.

Сестра позволила ей пожить в ее трехкомнатной квартире на улице Эстермальм. Весь день Флора была предоставлена самой себе, а к вечеру приходила Виола, и они отправлялись в ресторан.

Она жила, словно накрытая стеклянным колпаком.

В эти дни все плавилось от солнца, асфальт был горячий и мягкий. Но ей было все равно. Она просто сидела и слушала рассказы сестры из жизни парфюмерного отдела.

– Давай подкрасим тебе волосы, – предложила Виола. – Ты ведь всегда была такой красавицей. И хоть ты давно замужем, не следует запускать себя. Думаешь, он кого-то себе нашел? Что у него теперь за секретарша? Ты проверяла? Ты с ним поласковее, нужно его немного соблазнить. Такой золотой мужик! И характер хороший!

В конце августа она отправилась обратно на остров. Свен ждал ее на причале, загорелый, поздоровевший. О том, что случилось, он не заговаривал. Обнял ее, осторожно поцеловал в намазанный помадой рот.

– Ты такая красивая, Флора, ты моя куколка, я по тебе скучал. Покажись-ка, новое платье, да? Тебе идет!

Работы в доме приостановились, комнаты стояли наполовину отделанные. Девчонка спала в гамаке.

Когда она проснулась и распрямилась, стало видно, что она беременна.

Только она по-прежнему отказывалась об этом говорить.

В середине сентября они переехали домой.

– А как же школа? – поинтересовалась Флора. – Что ты с этим думаешь делать?

– Со школой я договорился.

– Что ты им сказал?

– Какое имеет значение, что я сказал? Она получила отсрочку.

Жюстина перестала одеваться, слонялась по дому в махровом халате в зацепках. К тому же вскоре у нее не осталось одежды, скрывавшей растущий живот. Купить ей одежду для беременных означало бы капитулировать.

Только все это не имело значения, поскольку она никуда не выходила, совсем не показывалась людям.

Это должно было случиться когда-то весной.

Кто отец? Марк?

Жюстина молчала.

Тишина окутывала дом, она стала его настроением, заполняла все, от подвала до заново отделанного чердака.

Когда пошел снег, девчонка вдруг принялась вязать. Распустила старую кофту и что-то вязала, вытягивая нитку из лохматого серо-белого клубка. Без выкройки, на глаз, петли получались кривые.

Незадолго до рождественского поста Свен уехал по делам в Барселону. Флора хорошо это запомнила. Он не хотел ехать, но деваться ему было некуда. Свен метался по дому, такси ждало под окнами так долго, что он чуть не пропустил рейс.

Когда он наконец уехал, Флора поднялась к Жюстине. Следовало попытаться наладить хоть какой-то контакт.

– Как ты себя чувствуешь, скажи по крайней мере, как ты себя чувствуешь?

Светлые брови сдвинулись.

– Над морем кружится снег, видишь, снежинки похожи на перышки...