Олег Егоров - СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

По мере того как Александр Дмитриевич возвращал фотографии и рассказывал о тех, кого узнавал, на обороте каждой из них я делал соответствующие пометки.

– Этот, должно быть, вам известен. – Депутата Госдумы Раздорова не знали разве что затерявшиеся в тайге староверы. – Одиозная личность. Иван говаривал, что сей народный избранник оставляет в его казино весьма даже внушительные суммы.

Снимки певца Духаревича и комментатора Индейкина мой информатор почему-то оставил без внимания. Видно, спортивно-эстрадное направление жизни находилось вне сферы его интересов.

– Мать Ивана, Руфь Аркадьевна, с его братом.

Довольно высокий господин с волевым подбородком и слегка вытянутым лицом на снимке поддерживал под руку старую седую женщину, имевшую удивительно правильные черты лица. Даже запечатленная в старости и глубокой скорби, она оставалась красавицей, и можно было только догадываться, как хороша она была в прежние годы.

– Разве у Ивана Ильича есть брат? – спросил я, рассматривая фото.

– Сводный, – уточнил Курбатов. – Аркадий Петрович Маевский, сын Руфи Аркадьевны от второго брака. Он младше Ивана всего на четыре года.

– И в каких же они были отношениях?

– Аркадий очень любил его. – Александр Дмитриевич замолчал, словно выбирая слова, и затем продолжил: – Любил и очень уважал. Даже побаивался. Иван был человек чести. Очень щепетильный и гордый человек. Что до Аркадия, то с ним дело иное. В молодости он равнялся на Ивана, стремился ему подражать… Но потом все изменилось. В делах Аркадий оказался удачлив и беспощаден и вышел в богачи. В настоящие богачи. Из тех, кого принято называть олигархами. Многие имена теперь на слуху, но Маевский предпочитал всегда оставаться в тени. Нынче мы едва знакомы, хотя когда-то я очень его знал.

– А финансово-промышленная группа «Третий полюс» не его, случаем, вотчина? – спросил я, чувствуя, что становится «теплее».

– Его ли? – Курбатов покачал головой. – Маевский соучредитель многих предприятий по обе стороны границы. Ведь начинал он еще при большевиках как успешный торгпред. А сейчас у него собственный реактивный лайнер. Это я знаю определенно. «Третий полюс»? Нет. Слышал, но запамятовал… Хотя постойте-ка! Действительно! Зять Маевского Рогожин!.. Да вот же он!

Александр Дмитриевич протянул мне тот самый снимок с элегантным франтом, обнимавшим за плечи двух девушек в окружении телохранителей.

– Ну конечно! – подтвердил Курбатов. – Он муж Верочки, племянницы Ивана! Так вот что я вам скажу: он и есть генеральный директор вашего «Третьего полюса»! Впрочем, видел я его до вчерашнего дня только раз, на юбилее у Ивана. Он даже вручил мне свою визитную карточку. Что-то золотом тисненое на черном фоне.

– А девушка рядом с ним?! – спросил я, чувствуя сильное волнение.

– Марина. – Курбатов улыбнулся. – Она для Ивана была как дочь. Знаете, он ведь однолюб. Жена его скончалась давно, а своих детей Бог не дал. Марина жила в соседней квартире. Очень была к Ивану привязана. Помню, бегала к нему чуть не каждый вечер, своими детскими секретами только с ним делилась. А когда она школу оканчивала, родители ее во время пожара погибли. В каком-то НИИ они работали, там и случилось. Нелепая история… Марину хотели родственники забрать, да она была уже взрослая, не далась. Так и жила до конца с Иваном на два дома. И с Верочкой у него подружилась. А уж он-то в обеих души не чаял. Да что теперь… Вы уж отпустите меня, старика. Пора мне. Режим. – Курбатов встал и протянул руку: – Прощайте. Я вижу, вы собственное расследование затеяли, а зря. Мало ли какие скелеты в шкафу пылятся. Что вам? Вам бы уехать лучше.

Вот и еще один мой тайный советник, выдав разумную в общем-то рекомендацию, пошел своей дорогой.

– Александр Дмитриевич! – окликнул. я его. – А как вас найти?!

– Позвоните, коли будет нужда. – Он обернулся. – Телефон у меня простой.

Цифровая комбинация, продиктованная Курбатовым, и точно была удобна в запоминании.

Прежде чем покинуть кладбище, я подошел к могиле Хераскова. «Здесь дружба слезы льет на гроб и добродетель с ней скорбит…» – знакомые строки банальной эпитафии впервые, наверное, заставили меня задуматься над ними как над живым и естественным голосом чьей-то огорченной души.

«Что?! Впадло, Угорь, со старым корешем банку раздавить?! – прохрипел кто-то сбоку.

Услыхав свое школьное прозвище, я приостановился.

Гудвин занял пенек под угловой башней, там, где монастырская стена исполняла крутой поворот в сторону Шаболовки. Причем обе его ноги были уже на месте, а пристегнутая к правому колену деревяшка целилась в осеннее пасмурное небо, словно зенитное орудие.

– С глазом-то что? – Я подошел и остановился рядом. – Тоже замаскированный?!

– Не… – Гудвин тронул пальцем черную повязку. – Глаз мне по-настоящему выбили. У Елоховской. Хлебную точку хотел занять. Сорвалось, блин.

Раскурив две сигареты, одну я протянул Гудвину.

– Все такой же! – Он затянулся, отцепил самодельный протез и стал его бережно заворачивать в газеты, расстеленные на жухлой траве. – Я тебя сразу признал! Еще на входе.

Пока он укладывал в рюкзак орудие производства, я размышлял над списком Штейнберга. Это он Курбатову ни о чем не говорил, а мне говорил очень даже о многом. Из четырнадцати фамилий, указанных в списке, восемь были мне известны: я сам и еще семь человек являлись сотрудниками «Дека-Банка». Причем я, Шавло, Матвеева и Лернер оставались ими по сей день, а вот остальных четверых можно было с разной степенью вероятности упоминать в прошедшем времени. По крайней мере двоих определенно: Яновского и Шумову.

Оператор Миша Яновский около года назад разбился на Кольцевой. По общепринятой версии, здесь имел место несчастный случай. Миша заснул за рулем по пути на рыбалку. С рыбалки – это я еще мог понять, но на нее! Помню, как мы с ним судачили о предстоящей ловле. Именно за судаком собирался Мишка отправиться в свой законный отпуск на берега Урала. Каждое лето он привозил из поездки до ста килограммов рыбы. И это, конечно, все были не кутилинские головешки. Это были судаки, налимы и даже осетры. Как правило, за неделю до очередного отпуска Яновский приходил в сильное возбуждение и с трудом мог усидеть за кассовой стойкой. А тут – на тебе! Заснул за рулем!

Анна Сергеевна Шумова, заведующая кредитным отделом, примерно спустя месяц после этого события повесилась на даче. Самоубийство. Ходили слухи, что из-за мужа. Муж, дескать, изменял. Вполне возможная вещь. Лично у меня Анна Сергеевна никак не создавала впечатления обманутой жены. Скорее, наоборот, она могла обмануть кого угодно вплоть до налоговой полиции.