Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Тот сначала вытаращился, увидев седую голову Мышкина, потом сочувственно закивал, словно китайский болванчик:

– Да, старик, дела… Жизнь не сахар.

– Ты помнишь Шатрова? Историю медицины у нас читал?

– Как же! Отличный мужик был. Сколько я у него пирожков сожрал!.. И все прямо из духовки.

– Его дочь у тебя.

Глотов отшатнулся.

– Не может быть! Кошмар… Не знал. Меня не было три дня. Только появился. А Антоныч вчера ушел.

– Вскрывали?

– Сейчас выясним. Хочешь знать результат?

– Да. Очень надо. Личная бескорыстная заинтересованность.

– И корпоративная солидарность! Сейчас ради нее слегка нарушим закон, – он нажал кнопку селектора. – Валентин Григорьевич! – и Мышкину тихо: – Главный прозектор.

– Слушаю вас, – отозвался из динамика хриплый бас.

– Приветствую вас!

– И я вас приветствую, Вадим Леонидович. Час назад виделись.

– Точно… Да уж лучше два раза быть идиотом, но поздороваться, чем один раз хамом и не приветствовать своих сотрудников, – доверительно сказал Глотов. – Как вы считаете?

– Верно: идиотом лучше, чем хамом, – посочувствовал бас.

Глотов заговорил серьезно и даже строго.

– Скажите-ка, Шатрову Марину Михайловну – по прокуратуре числится – вскрывали?

– Сейчас, – послышалось шуршанье бумаг. Потом бас: – Еще подождать надо, что-то не нахожу сразу.

– Не волнуйтесь, подожду.

Прошло минут пять.

– Слушаете? – пробасил селектор. – Повторите, пожалуйста, кто интересует?

– Шатрова Марина Михайловна.

– Нет такой.

– Почему не вскрывали? – повысил голос Глотов. – Сколько можно тянуть? Это не простое дело. Надо срочно! – приказал он.

– Не получится срочно, – виновато сказал прозектор.

– Это почему же? – с вкрадчивой угрозой осведомился Глотов.

– Потому, – откашлялся Валентин Григорьевич. – Потому что некого вскрывать.

Глотов переглянулся с Мышкиным. Тот многозначительно щелкнул ногтем по кадыку.

– И это есть, – подтвердил Глотов. И в селектор: – Посмотрите, когда поступила Шатрова.

– Сейчас, – снова зашелестели страницы. – Вот: Шатрова Марина Михайловна, полных двадцать девять лет, поступила четвертого июля в двадцать три часа двадцать минут. Сдал следователь прокуратуры Перфильев. Принял Шингарев, то есть я принял. Холодильник, секция номер семнадцать.

– Так почему же не вскрыли до сих пор? – Глотов стал терять терпение.

– Так нет же никого, я сказал. Вскрывать некого.

Глотов возмущенно покрутил головой, вздохнул, глубоко выдохнул и сказал спокойно и даже доброжелательно:

– Валентин Григорьевич, я предупреждал тебя на прошлой неделе: выпьешь на работе – в тот же день уволю. Не забыл?

– Как такое забыть! – прогудел Валентин Григорьевич. – Предупреждали, да.

– Так чего же ты, блин, нажрался с утра? – крикнул Глотов. – Да еще знаешь, что я на работе и в любую минуту могу к тебе зайти. Соображать же надо! На улицу захотел? Кто тебя возьмет на работу после этого?

– Вадим Леонидыч, – обиженно отозвался бас. – Видит Бог, не хочу на улицу. Уже три дня, как ни грамма. Даже после работы. Могу в трубку подуть.

– Ни грамма?.. А труп Шатровой найти не можешь.

– Не могу, – подтвердил прозектор. – Потому что ее тут нет.

Глотов растерянно глянул на Мышкина и спросил с угрозой – медленно и раздельно:

– Так куда же она подевалась?

– Понятия не имею.

– Так-с… Может, ее забрали в другое место? – со слабой надеждой спросил Глотов.

– Никто не забирал. В списке выданных ее нет. В полученных есть, а в выданных нет.

– Черт знает что такое! – крикнул Глотов. – Жди, сейчас спущусь к тебе, вместе порядок наведем!

Холодильник был вместительный, на пятьдесят шесть персон. Двадцать металлических ящиков были выдвинуты наполовину – в ожидании клиентов. Глотов раз пять перечитал и даже понюхал гроссбух учета и приказал:

– Смотрим всех подряд! Открывай.

– Смотрел два раза, – обиделся прозектор. Он был совершенно трезв.

– Теперь я хочу посмотреть! Можно я доставлю себе такое удовольствие?

– Если вам так хочется – пожалуйста, доставляйте, – прогудел Валентин Григорьевич, отошел в сторону и сел, демонстративно скрестив руки на груди. – Ищите, ищите… Я ее хорошо спрятал.

Через полчаса Глотов и Мышкин растерянно сидели друг против друга и ничего не могли понять.

– Да что же это такое? – ошарашено повторял Глотов. – Что же такое? Ты что-нибудь можешь сказать? Что думаешь? Да скажи что-нибудь, Дима!

Но Мышкин молчал. Он ничего не думал. Его мозг работал сам по себе и, как чувствовал Мышкин, не впустую.

– Следователь, – наконец произнес он.

Глотов позвонил – и следователю, всем его заместителям, потом прокурору. Никто из прокуратуры труп не затребовал, в другой морг не переводил, а прокурор сказал, что ситуация представляется ему в высшей степени странной.

– Что вы намерены делать?

– Продолжить поиски, – ответил замученный Глотов.

– Прошу вас, если не трудно, – сказал прокурор, – доложить, когда прояснится. С таким еще не приходилось сталкиваться.

Мышкин еще раз внимательно просмотрел книгу учета. Все то же: поступление есть, выдачи нет.

– Спасибо, Вадим, – сказал он и поднялся.

– Дима, – со слезой в голосе сказал Глотов. – Бред какой-то!.. Что мне делать?

– Для начала докладную по начальству. А там видно будет. Ты же его не украл – труп не украл, я имею в виду.

– Только это утешает… – уныло согласился Глотов. – Идешь?

– Иду… Кстати, Вадим, ты не знаешь, что такое огурец зомби?

– Чего? – возмутился Глотов. – Совесть у тебя есть? Издеваешься?

– Значит, ты не знаешь, что такое огурец зомби… А кто знает, ты не в курсе?

Глотов отмахнулся.

Из бюро Мышкин вышел в узкий и пустой переулок, остановился, закурил и стал ждать. Мимо прошла женщина с коляской, проковыляла сгорбленная старуха, зажавшая подмышкой половину круглого ржаного хлеба. Потом две девочки – подпрыгивая и болтая без остановки. Проехал хлебный фургон и на четверть часа переулок опустел.

Мышкин набрал номер Костоусова.

– Сенсация, – буднично сообщил он. – Из морга судмедэкспертизы исчез труп Марины Шатровой.

– Не понял, – отозвался полковник. – А кто она мне?

– Тебе – никто. Именно в ее убийстве меня и обвинили.

– Значит, та, которую ты зарезал? И выкрал труп? Молодец! Радикальное решение. Нет тела – нет дела. Профессионал.

– Не я украл. И не знаю, что теперь думать.

– Что ж там за порядки? Учет, контроль и прочее…

– Хорошие порядки. Прием зафиксирован, выдача – нет. И ни в одном морге города тоже нет.

– Спьяну записать выдачу забыли. Говорят, работники моргов сильно пьют. Спирта ведь у них – море.