Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Убийцы должны быть наказаны, – жестко произнес Туманов.

Мышкин с сожалением покачал головой.

– Вы словно не слышите меня, – сказал он. – Как наказаны? Кто их будет наказывать? Разве что кирпич каждому на голову упадет? Так это сколько ждать надо! И где набрать столько кирпичей? Пациент кремирован – занавес опущен. Все по домам, пока метро не закрыли! Вам остается одно: перестрелять их всех, как бешеных собак, и сесть в тюрьму. Не лучшее завершение трудовой биографии. И пенсию не получите.

– Да, вы правы, – после некоторого молчания сказал Туманов. – Прямая акция… – он открыл ящик стола, высматривал в нем что-то с полминуты. – Прямая акция только на первый взгляд предпочтительнее… Только на первый! – он решительно задвинул ящик.

Мышкин принюхался.

– Кажется, запахло оружейным маслом.

– Угадали, – Туманов снова открыл ящик. Достал оттуда новенький «тульский Токарева» и вернул его на место.

– Послушайте! – возмутился Мышкин. – Зачем вы мне все это рассказываете? Куда вы хотите меня втянуть? Кто дал вам право?! Я не позволю сделать меня сообщником! Вы не боитесь, что я, хотя бы из чувства самосохранения или страха, сообщу кому-нибудь о ваших… истребительных проектах?

– Не боюсь, – качнул головой Туманов.

– Отчего же так? Запугаете? Может, и запугаете…

– Ерунда! – отрезал Туманов. – Вы только играете запуганного. Самому себе изображаете… Не боюсь по другой причине.

– Умоляю! Может, и мне откроете истину? – желчно сказал Мышкин. – А то я ничего про себя не знаю. Так вот живешь…

– Просто вы честный и порядочный человек. В этом и вся причина.

– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Дмитрий Евграфович. – Кто же вам сказал такую чушь? Уж не Большая ли… не Татьяна ли Клементьева?

– Она мне сказала правду, – кивнул Туманов.

– И вы ей поверили?

– Татьяна Даниловна только подтвердила то, что я знал и без нее.

– Нет, скажите прямо: вы ей поверили? Неужели поверили? Неужели вы так плохо знаете женщин?

– Я ей поверил и удивляюсь вашим вопросам.

– Почему же вы ей поверили? – не отставал Мышкин.

– Потому что она тоже – честный и порядочный человек, – упрямо заявил Туманов – похоже, выдержка его тоже имела пределы.

Мышкин снова расхохотался – смехом сумасшедшего Мефистофеля. Потом внезапно оборвал себя, решительно взял бутылку, наполнил рюмку, поднес ко рту, поколебался и поставил ее на стол.

– Вы слишком легковерны, господин контрабандист, – сочувственно заметил Мышкин. – Это вредно для здоровья. И… опасно для жизни!

И решительно осушил крохотную рюмку.

– Ошибаетесь, Дмитрий Евграфович, – мягко возразил Туманов. – Я очень недоверчивый человек. Иначе меня давно не было бы на этом свете.

Мышкин повертел в руках рюмку, задумался, потом сказал нормальным тоном.

– Пустое дело, Валерий Васильевич, – он вздохнул. – Вам их не взять. Они отрубили все концы. Самое большее, что можно им предъявить, – самовольное кремирование покойного без разрешения и участия родственников. Они свой грех признают сразу и очень охотно. И объяснят всем нам: да, виноваты, проявили небрежность, произошла служебная ошибка. Готовы понести любое наказание. И какое наказание им грозит? Выговор, вычет из зарплаты в счет моральной компенсации недовольным родственникам. Ну, самое страшное – увольнение. Ерунда все. Сегодня уволят, завтра примут обратно. Все они там – сообщники. Подельники. То есть…

Но Туманов не хотел сдаваться.

– Все равно должна быть зацепка, – заявил он с еще большей уверенностью. – Не по этому, моему, делу, так по другому. Они создали систему. А в любой системе. Даже в сверхнадежной, всегда есть слабое звено. Всегда! По-другому не бывает. Не будете опровергать?

Мышкин махнул рукой.

– Пустое… – повторил он. – Хотя… – Дмитрий Евграфович поколебался, потом совершил огромное усилие над собственной волей и чувством самосохранения. – У вас есть выходы на Интерпол?

– Когда надо? Сроки? – быстро спросил Туманов.

– Когда, когда… – проворчал Мышкин. – Остановитесь, господин Торопыга. И послушайте меня сначала. Вот что я вас сейчас расскажу… Такое звено есть. Черт с вами, попробую рискнуть головой. Одна надежда, что Татьяна в вас не ошиблась. Представляете! – диковато хохотнул Мышкин. – И вас тоже она считает честным и порядочным человеком. Откуда столько порядочных набралось да еще на одной территории – смех да и только! Эх, все равно мне уже некуда деваться… Одному не справиться и не выбраться. Мне тоже нужна помощь. Но от серьезного человека. Серьезного – значит, понимающего, на каком свете он находится и какие проблемы, вредные для здоровья, он сам себе создает.

Туманов слушал, ни разу не перебив. Только черкнул что-то на карточке, когда Мышкин дошел до обвинения в убийстве, и покачал головой, выслушав про удар битой.

– Вы удивительный человек, Дмитрий Евграфович, – сказал он.

– Что вы имеете в виду?

– Я знаю только двух или трех человек, способных выдержать то, что выпало вам, и не сойти с ума. И то – мои коллеги, профессиональные диверсанты.

Мышкин зябко передернул плечами.

– Это всё, что вы можете сказать?

– Не всё. Относительно девушки… – помедлил Туманов. – То, что я скажу, не надо принимать сразу. Совсем не значит, что так на самом деле и есть, как я полагаю. Но моя версия тоже имеет право на существование. Согласны?

– Да.

– Налить? – Туманов поднял бутылку с метаксой. – Не отказывайтесь. По-моему, не хуже валерьянки.

Мышкин подумал.

– Хуже, но все равно хорошо. Давайте.

– Есть хотите? Не стесняйтесь. Пожалуйста, будьте проще. Хотя бы для экономии времени.

– В таком случае – ради экономии – не откажусь. Ох, как я хочу жрать! – признался Мышкин. – Вы не поверите!

Туманов понимающе усмехнулся:

– Мне очень знакомо. Когда обнаружишь, что ты жив и жизнь продолжится, в первую очередь хочется в безопасности и много поесть.

Он вышел и через несколько минут вернулся с горой бутербродов на подносе. Потом терпеливо ждал, пока от горы почти ничего не осталось.

– Мне кажется, ваша девушка жива, – буднично, даже небрежно произнес Туманов.

Мышкин перевел дух.

– Мне… мне тоже так стало казаться, но я боюсь верить… чтобы потом не рехнуться. Но с другой стороны – имеется следствие, заведено уголовное дело. Существует такая штука, как судмедэкспертиза. Труп приняли и зарегистрировали. Значит, был?

– Разумеется, был. В подобной конторе, уверен, не регистрируют то, чего нет, – согласился Туманов. – Скажите, Дмитрий Евграфович, вам известно, что такое огурец зомби?

Мышкин шлепнул себя по коленям обеими ладонями.

– Вот! Вот! – вскричал он. – Этот чертов огурец вертится у меня в голове с утра!