Александр Бородыня - Крепы

Во время боя было взорвано немало старых мин, поле заволкло дымом. Алан Маркович разглядел на фоне далекого леса какие-то тонкие высокие обугленные жерди. Он не смог понять, что это: то ли несколько деревьев сгорело, то ли это просто какой-то оптический обман.

«Если звезды синие, значит, я опять не могу видеть мертвых. Если бы я мог видеть мертвых, звезды казались бы белыми и были бы значительно крупнее!»

Обнаружив на своей шее истлевший кусок марли, Алан Маркович осторожно размотал этот импровизированный бинт, помял его в руках и бросил.

«Они меня отбили, — подумал он. — Дотащили сюда, перебинтовали даже… Зачем, спрашивается, они меня перебинтовали? — Он ощупал горло. — Нет же никакого ранения. А может, меня душили этим бинтом?»

Логичнее было бы сейчас же вернуться в деревню, но слишком его заинтересовали две тлеющие вертикальные полоски на фоне леса. Воздух, ночной, холодный, полный запаха гари, нагонял на Алана Марковича уныние.

«Все роботы остались целы… Они там? — Он поискал вокруг глазами и не смог найти бетонного выступа. — Они где-то здесь. Теперь вряд ли что-то получится, теперь они могут оказаться и в деревне… И уж наверняка включены. Так легко на два провода их уже не замкнуть… — И вдруг он вспомнил слова Анны. Воспоминание — короткая простая мысль — было как удар головной боли. Алан Маркович даже остановился. — Мертвые и живые больше не будут сосуществовать рядом… Разойдутся пути! Навсегда!.. Я больше не увижу Марту!»

Две тлеющие полоски оказались всего лишь двумя сгоревшими деревцами. Сгоревшие деревца стояли на опушке отдельно, поэтому сам лес и не вспыхнул.

«Где-то здесь вход в подземелье, — решил Алан. — Все равно я уже не пошел в деревню…»

Оторвав от плаща длинный лоскут, он намотал этот лоскут на толстый сук и от тлеющего угля зажег импровизированный факел. Факел давал очень мало света, ткань вспыхивала искрами и воняла, зато этого горения могло хватить минут на десять — пятнадцать. Пробираясь между деревьями, осторожно ощупывая ногой землю при каждом следующем шаге, Алан довольно легко обнаружил метки на старых стволах. Огонь еще не погас, а он уже вышел к нужному месту.

Деревянная крышка оказалась на месте, только теперь, чтобы до нее добраться, пришлось закрепить факел, опуститься на колени и долго разгребать землю руками. Крышка насквозь прогнила. Когда он потянул за ржавое кольцо, она подалась не сразу, с трудом, со скрипом. В слабеньком мигающем свете Алан Маркович увидел, что никакого входа нет. Под крышкой лежала черная рыхлая земля.

«Она сказала, линия разделения пройдет прямо через нее. Она, наверное, погибнет. Она погибнет, а я останусь… Только весь мир будет таким же, как эта земля под крышкой… Останется только то, что видно… — Присев рядом с люком, Алан ощутил полную беспомощность. Он чудовищно устал за последние сутки. Ему было холодно, но не хотелось больше никуда идти. — Не будет Марты… Не будет Олега!.. Вот бы сейчас умереть! Я умру и останусь с ними… Но тогда исчезнет все остальное. Где мы окажемся, как будет выглядеть мир мертвых, лишенный всего остального? Может быть, он просто исчезнет… Как электрический разряд, как с трудом удерживающий человеческий контур отзвук ушедшего. Может быть, весь мир мертвых превратится в электричество? В обыкновенную электроэнергию? И раскалит спирали наших лампочек?»

Что-то сдвинулось в окружающей темноте. Алан вздрогнул. Все мысли выбило из головы. Он испытал давно позабытый, совсем уже невозможный страх. С трудом заставил себя посмотреть на черный квадрат земли. Воткнутый в землю импровизированный факел от порыва ветра вспыхнул синим. Полетели длинные искры, и в свете этих искр Алан увидел протянутую из-под земли белую руку. Рука судорожно сжималась и разжималась. Пальцы пытались ухватиться, но просеивали пустоту.

Поборов неприязнь, Алан схватил эту руку в свою. Холодная ладонь была влажной, она выскальзывала. Алан с силой потянул, раздался стон, и из черного провала медленно выступила голова.

— Тимур?

Отпустив руку и встав на колени, Алан Маркович всмотрелся в него. Налипшие комья земли делали лицо молодого мастера почти неузнаваемым.

— Пожалуйста… — простонал он. — Помогите мне выбраться.

Над деревьями замерцали голубые звезды.

— Что случилось? — спросил Алан, разгребая сырую тепловатую землю. — Как ты здесь? Почему?

— Кончилось действие таблетки, а я не успел вовремя выйти наружу.

Выбравшись из-под земли, Тимур отшвырнул гнилую крышку люка.

— Спасибо! — сказал он. — Если бы не вы, задохнулся бы…

Глядя в рыхлую черную яму, из которой выбрался Тимур, Алан спросил:

— Как ты думаешь, там есть что-то внизу?

Мастер отряхивался, бил ладонями по бокам и по коленям.

— Там ничего нет, — сказал он. — По крайней мере для нас с вами. Нужно идти в деревню. У Майки еще остались таблетки.

— Ты совсем ничего не видишь? — спросил Алан Маркович.

— Ничего!

Поворачиваясь на месте, Алан Маркович шарил глазами вокруг. В свете прорезавшейся луны на кустах блестели капли, колыхались ветки. Но ни одного лишнего звука — обычный ночной лес. Тишина, легкое потрескивание, собственное частое дыхание.

Он готов был уже расплакаться. У него заболели глаза — так он хотел увидеть. И вдруг подумал: «А может, уже все кончилось?.. Может, пути живых и мертвых уже разошлись?.. Может, мы остались одни?»

— Ты не понимаешь! — тихо сказал Алан. — Все уже кончилось!

— По-моему, это вы ничего не понимаете… Вы не видели птиц. Крепы по сравнению с этими птичками просто ангелы.

— Все кончилось! — сказал Алан. — Если твоя кукла не потеряла дар речи, то…

Кто-то потянул сзади за плащ. Алан Маркович, прервавшись на полуслове, повернулся. Следующий порыв ветра остудил надежду. Он потер пальцами ноздри, понюхал пальцы, втянул воздух. Если один раз получилось, почему это не может произойти вторично?

— Что с ней? — спросил Тимур.

— С кем?

Из темноты медленно, прямо на глазах вылепился прозрачный тонкий силуэт. Такой знакомый детский голос спросил:

— Папа, ты меня видишь?

Алан кивнул.

— Папа, они взяли Майю. Они хотят ее разломать!..

Алан Маркович глянул на мастера — тот не слышал детского голоса и не видел Олега.

«Если есть еще время, нам нужно разделиться, — подумал Алан. — Сейчас я расскажу ему все. Он должен взять на себя тех, что в бункере… Он профессионал, он электронщик, механик, ему и карты в руки… А я пока попробую защитить его дурацкую куклу».

Устроившись в одной из свободных комнат на почте, Анна туго закуталась в плащ. Она не могла даже думать — хотелось лишь, чтобы быстрее все закончилось.

Потом боль немножечко отпустила, и Анна вдруг обнаружила, что женщина-трубочист, как всегда одетая в черное, как всегда с веревкой через плечо, тащит ее куда-то по улице.