Артур Хейли - В высших сферах

— Да, — согласился он, — и моей торговой маркой является мое старое лицо с резкими чертами. — Он погладил свой орлиный нос и, вспоминая, сказал: — Меня удивляло, когда люди говорили, что я кажусь жестоким, но через какое-то время, когда я научился включать определенные эмоции и выключать, это стало даже полезно.

— Так приятно какое-то время быть самими собой, — сказала Маргарет. — Сколько нам еще лететь до Вашингтона?

— Не дольше того, сколько мы пролетели. Мне надо переговорить с Несбитсоном, прежде чем мы сядем.

— Действительно нужно, Джейми? — Это была скорее просьба, чем вопрос.

Он сказал с сожалением:

— Извини, дорогая.

Маргарет вздохнула:

— Я так и думала: слишком нам было хорошо, чтобы так продолжалось и дальше. Что ж, я прилягу, чтобы вы могли поговорить наедине. — Она поднялась, взяла сумку и шляпу. Уже стоя в дверях маленькой спальни, она повернулась: — Ты будешь его стращать?

— Скорее всего нет… если не потребуется.

— Надеюсь, что нет, — сказала Маргарет серьезным тоном. — Он такой жалкий старик. Мне всегда кажется, что он должен сидеть в инвалидном кресле с одеялом на ногах и чтобы другой старый солдат катал его.

Премьер-министр широко улыбнулся:

— Все генералы в отставке должны быть такими. К сожалению, они хотят либо писать книги, либо идти в политику.

Когда Маргарет ушла, он позвонил стюарду и отправил с ним любезную записку, в которой просил генерала Несбитсона присоединиться к нему.

— Вы выглядите удивительно хорошо, Эдриен, — сказал Джеймс Хоуден.

Сидя в глубоком мягком кресле, которое только что освободила Маргарет, и держа в красных пухлых руках виски с содовой, Эдриен Несбитсон с довольным видом кивнул:

— Последние несколько дней, господин премьер-министр, я чувствовал себя первоклассно. Похоже, наконец выбросил из себя этот чертов катар.

— Очень рад это слышать. Мне кажется, вы последнее время слишком уж усердно трудились. Собственно, трудились мы все. И по этой причине нетерпимо относимся друг к другу.

Хоуден внимательно изучал своего министра обороны. Старик действительно выглядел более здоровым, даже аристократичным, несмотря на увеличившуюся лысину и сходство с мистером Пять-на-Пять. Тут помогали густые седые усы: тщательно подстриженные, они добавляли достоинства квадратному лицу, на котором еще сохранилось что-то от солдатского авторитета. Пожалуй, подумал Хоуден, выбранный им путь может сработать. Но он помнил предупреждение Брайана Ричардсона: «Осторожно предлагайте сделку — у старика репутация человека прямого».

— Нетерпимо или нет, — сказала Несбитсон, — а я все равно не могу разделять вашу точку зрения на этот Акт о союзе. Я уверен, мы можем получить от янки то, что хотим, не отдавая столько.

Джеймс Хоуден заставил себя держаться спокойно, проигнорировав накат гнева и крах своих планов. Он знал, что ничего не достичь, утратив контроль над собой и закричав, как того требовал импульс: «Да проснитесь вы, Бога ради! Проснитесь и признайте очевидное — что безнадежно поздно и уже нет времени искать древнее лекарство от всех бед».

Вместо этого он примирительно произнес:

— Я б хотел, чтобы вы кое-что для меня сделали, Эдриен, если сможете.

Старик явно помедлил, потом спросил:

— Что именно?

— Переберите все в своей памяти: какова может быть ситуация; каким мы располагаем временем; что говорилось накануне; затем альтернативы и что подсказывает ваша совесть.

— Все это я уже проделал. — Ответ был дан решительным тоном.

— А если попытаться еще раз? — Хоуден произнес это, изо всех сил стараясь его переубедить. — В качестве личного мне одолжения?

Старик допил свое виски. Оно согрело его, и он поставил стакан на стол.

— Что ж, — согласился он, — не возражаю. Но предупреждаю: мой ответ будет прежним: мы должны сохранять нашу национальную независимость — целиком и полностью.

— Благодарю, — сказал Джеймс Хоуден. Он позвонил, вызывая стюарда, и когда тот появился, сказал: — Еще одно виски с содовой генералу Несбитсону.

Получив вторую порцию, Несбитсон отхлебнул виски и, откинувшись на спинку кресла, оглядел кабину премьер-министра. Затем, по-военному гаркнув, одобрительно произнес:

— Чертовски хорошо устроились, премьер, если позволите.

На такое начало Джеймс Хоуден и надеялся.

— Недурно, — согласился он, постукивая пальцами по стакану свежего виноградного сока, который только что принес стюард одновременно с виски для министра обороны. — Хотя я не часто этим пользуюсь. Это самолет скорее генерал-губернатора, чем мой.

— Вот как! — Несбитсон, казалось, был удивлен. — Вы хотите сказать, что Шелдон Гриффитс раскатывает в нем?

— О да, когда ему вздумается. — Хоуден говорил намеренно небрежным тоном. — В конце концов, генерал-губернатор представляет здесь ее величество. Он имеет право на особое к себе отношение, вам так не кажется?

— Наверное. — Лицо у старика было озадаченное.

А Хоуден все таким же небрежным тоном, словно вдруг вспомнив, произнес:

— Я надеюсь, вы слышали, что Шелдон Гриффитс этим летом выходит в отставку. Он просидел семь лет в Доме Правительства и хочет сойти с трона.

— Я что-то подобное слышал, — сказал Несбитсон.

Премьер-министр вздохнул:

— Всегда проблема, когда генерал-губернатор выходит в отставку: надо ведь найти наилучшего человека для замены — человека с должным опытом, готового служить. Надо помнить, что это величайшая честь, какую может оказать человеку страна.

Хоуден наблюдал за стариком, а тот сделал большой глоток виски.

— Да, — осторожно произнес он, — это, конечно, так.

— Работа эта, безусловно, имеет свои минусы, — сказал Хоуден. — Приходится участвовать в немалом количестве церемоний — всюду почетный караул, приветствующие толпы, артиллерийские салюты и так далее. — И небрежно добавил: — Генерал-губернатору, знаете ли, выделяют двадцать одно ружье — столько же, сколько и королеве.

— Да, — тихо произнес Несбитсон, — я знаю.

— Естественно, — продолжал Хоуден, как бы размышляя вслух, — нужно иметь особый опыт, чтобы справляться с подобными вещами. Обычно лучше всего это получается у того, кто вышел из военных.

Старый вояка сидел, слегка приоткрыв рот. Он провел языком по губам.

— Да, — сказал он. — Я полагаю, это верно.

— Откровенно говоря, — сказал Хоуден, — я всегда надеялся, что вы когда-нибудь сможете занять этот пост.

У старика чуть глаза не вылезли из орбит.

— Я? — Голос его был еле слышен. — Я?

— Ну, я понимаю, — сказал Хоуден, — сейчас неподходящее время. Вы не захотите выйти из кабинета министров, а я, безусловно, не захочу терять вас.

Несбитсон сделал легкое движение, словно хотел подняться с кресла, потом застыл. Рука, державшая стакан, тряслась. Он глотнул, стараясь справиться с голосом, и частично в этом преуспел.