Артур Хейли - В высших сферах

— Все возможно, — в приподнятом настроении произнес он. — В конце-то концов премьер-министр Канады имеет определенный статус.

Судя по выражению лица, такой ответ не слишком удовлетворил Маргарет.

— Надеюсь, мы быстро сквозь них пройдем, — сказала она. — А то я немного устала.

— Ну, долго это не должно быть, но мне, наверное, придется сказать несколько слов.

В мозгу замелькали фразы: «…чрезвычайно успешные переговоры (он может так сказать, не торопя событий)… в ближайшие две-три недели будет объявлено о практически достигнутом… стремление установить более тесные, теплые (лучше не говорить «близкие») отношения между нашими двумя странами… был рад возобновить наши давние дружеские отношения с президентом…»

Нечто в таком духе, решил он, будет самым подходящим для данного случая.

Моторы заглохли, дверь фюзеляжа открылась, и подкатили лестницу. Джеймс Хоуден и Маргарет вышли первыми, остальные вежливо ждали своей очереди.

Солнце то появлялось, то исчезало, и по аэропорту гулял холодный северный ветер.

Они приостановились наверху лестницы, частично укрытые от ветра, и Хоуден подумал, что находившаяся всего в какой-нибудь сотне ярдов от них толпа стояла удивительно тихо.

Стюарт Каустон подошел к ним, вытянув руку.

— Приветствую! — Он так и сиял. — И от имени всех нас поздравляю с прибытием домой.

— Господи! — воскликнула Маргарет. — Да мы же отсутствовали-то всего три дня.

— А нам показалось, гораздо дольше, — заверил ее Каустон. — Нам вас не хватало.

Улыбчивый Стю, сжимая руку Хоудена, пробормотал:

— Замечательный, замечательный результат. Вы оказали великую услугу стране.

Пропустив Маргарет вперед, Хоуден стал спускаться по лестнице и тихо спросил:

— Вы говорили с Люсьеном Перро?

Министр финансов кивнул:

— В точности, как вы велели по телефону. Я информировал Перро, но никого больше.

— Отлично! — одобрительно сказал Хоуден. Они теперь уже шли к зданиям аэропорта. — Завтра мы соберем кабинет в полном составе, а до тех пор я хотел бы поговорить сегодня вечером с вами, с Перро и еще с одним-двумя. Лучше будет собраться в моем кабинете.

Маргарет запротестовала:

— Неужели надо и это делать именно сегодня, Джейми? Мы оба устали, и я так надеялась, что мы тихо посидим вечерком.

— У нас еще будут тихие вечера, — не без раздражения ответил ей муж.

— Быть может, вы могли бы заехать к нам, Маргарет, — предложил Каустон. — Я уверен, что Дейзи будет вам рада.

— Спасибо, Стю. — Маргарет отрицательно покачала головой. — Я думаю, не сегодня.

Они прошли уже полпути до терминала. За их спиной остальные члены делегации спускались с самолета.

И снова премьер-министр заметил, какая тихая, настороженная стоит толпа. Он с любопытством заметил:

— Какие они необычно тихие, верно?

Каустон насупился.

— Мне сказали, что местные недружелюбно настроены. — И добавил: — Похоже, что это организованная демонстрация. Они приехали на автобусах.

И тут, как будто слова эти были сигналом, разразилась буря.

Сначала засвистели изашикали со страшной силой, как будто их долго сдерживали и они прорвались. Затем раздались выкрики, и можно было разобрать слова: «Скряга!», «Диктатор!», «Бессердечный мерзавец!», «Мы тебя выкинем!», «Не быть тебе долго премьер-министром!», «Подожди — вот будут выборы!»

И одновременно появились плакаты. До этого момента они были спрятаны, а теперь Хоуден уже мог прочесть:

«ДЕПАРТАМЕНТ ПО ИММИГРАЦИИ -

КАНАДСКОЕ ГЕСТАПО

ВПУСТИТЕ ДЮВАЛЯ -

ОН ЗАСЛУЖИВАЕТ ПЕРЕДЫШКИ

ИЗМЕНИТЕ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ

ЗАКОНЫ ИММИГРАЦИИ

ИИСУС ХРИСТОС

ОТВЕРНУЛСЯ БЫ ОТ ВАС

КАНАДЕ НУЖЕН

ДЮВАЛЬ, А НЕ ХОУДЕН

БЕССЕРДЕЧНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

ПУСТЬ УБИРАЕТСЯ»

Сквозь сжатые губы Хоуден спросил Каустона:

— Вы знали об этом?

— Брайан Ричардсон предупреждал меня, — сказал несчастный министр финансов. — По его словам, все это куплено и оплачено оппозицией. Но, откровенно, я не думал, что будет так скверно.

Премьер-министр увидел, как камеры телевидения развернулись на плакаты и улюлюкающую толпу. Сегодня вечером это покажут по всей стране.

Делать нечего — надо идти ко входу в терминал под все разраставшиеся злобные крики и улюлюканье. Джеймс Хоуден взял Маргарет под руку и заставил себя улыбнуться.

— Держись так, словно ничего не происходит, — настоятельно попросил он, — и не спеши.

— Я стараюсь, — сказала Маргарет. — Но это немного трудно.

Когда они вошли в терминал, крики стали менее слышны. Их ждала группа репортеров — позади топтался Брайан Ричардсон. Еще больше телекамер было нацелено на премьер-министра и Маргарет.

Как только Хоудены остановились, молодой репортер спросил:

— Господин премьер-министр, изменили ли вы в какой-то мере свое мнение относительно иммиграции Дюваля?

После Вашингтона… разговора в высших сферах, уважения, оказанного ему президентом, после его успеха… чтоб ему был задан первым такой вопрос — это же возмутительно. Опыт, мудрость, осторожность исчезли, и премьер-министр гневно заявил:

— Нет, я ничего не изменил и не изменю. То, что происходит сейчас — если вы сами не догадались, — всего лишь преднамеренная политическая демонстрация, устроенная безответственными элементами. — Репортеры заработали карандашами, а Хоуден продолжал: — Эти элементы — и мне нет нужды их называть — используют данную незначительную проблему, пытаясь отвлечь внимание общественности от реальных достижений правительства в более важных вопросах. Более того: я говорю вам, что пресса, продолжая уделять особое внимание этому малозначительному делу в такое время, когда нашей стране предстоит принять серьезные и важные решения, одурачена или же безответственна, а быть может, и то и другое.

Он увидел, как Брайан Ричардсон затряс головой. «Да ладно, — подумал Хоуден, — газеты часто ведут себя по-своему, и атака порою является лучшим способом защиты». Немного поостыв, он уже сдержаннее продолжал:

— Вы, джентльмены, должны помнить, что я терпеливо и долго отвечал на вопросы по этой теме три дня назад. Но если вы забыли, я снова подчеркну, что правительство намерено держаться закона, каким является Акт об иммиграции.

Кто-то спокойно спросил:

— Вы хотите сказать, что дадите Дювалю гнить на корабле?

Премьер-министр отрезал:

— Это вопрос не ко мне.

Это был неудачный подбор слов — он-то имел в виду, что решение этого вопроса выходит за рамки его юрисдикции. Но упрямство помешало ему исправить сказанное.

К вечеру эта его фраза обошла всю страну от побережья до побережья. Ее повторяли по радио и ТВ, и редакторы утренних газет с небольшими изменениями били в одну точку: