Наталия Небылицкая - Рассказы, повести, сценарии и другое

– Пусть. Но помогать сирым и убогим, калекам и жертвам неправедных войн кто должен?!

– Война в основе своей дело неправедное, гнусное.

– Это-то точно!

Они оба замолкают. Рахиль смотрит куда-то поверх головы Звягинцева, а он в пол.

– Давайте отложим разговор, не отказывайтесь. Но и я подумаю. Договорились?

– Хорошо, – соглашается Рахиль.

Входят Любаша, Ксения на вытянутых рука держит блюдо с эклерами.

– Ксюшино коронное блюдо! И меня пыталась научить, но – увы! Никаких кулинарных талантов, – говорит Рахиль.

– Каждому своё, – добродушно бросает подруга, – зато ты великий художник, а я так, ремесленник!

– Ой-ой-ой, какие мы скромные! – парирует Рахиль.

– Кстати, – вдруг оживляется Звягинцев, – я вас хотел просить…

– Знаю, знаю – не даёт закончить Рахиль, – написать портрет вашей жены.

– Вам Любаша говорила?

– Ни словечка.

– А она у нас ведьма, – встревает Ксюша, – мысли читает и всё такое.

– Правда? И будущее предсказывает?

– Да.

– Шутите?

– Если бы!

– Скажите, что с нами будет, – спрашивает хозяйка дома.

– Ни за что!

– Что-то плохое?

– Всё, всё, никакой мистики. Просто пьём чай. А портрет обязательно напишу. Но у меня условие…

– Если понравится, мы готовы заплатить.

– Само собой.

– Работать привыкла только у себя.

– У вас есть мастерская?

– Пока я в Иерусалиме, ею пользуется Ксюша. Такая у нас договорённость.

– Согласна, согласна. Буду приходить хоть каждый день!

– Сейчас света мало, всё время пасмурно. Однако попробуем.

Интерьер.

Квартира Егора Букашкина.

В детской всё убрано, даже постель, компьютер прикрыт чехлом. О том, что здесь когда-то обитала дочь Егора, можно догадаться только по обоям, разукрашенным пучеглазыми пупсами, да из-под прикрытой стенки шкафчика свисает маленький кружевной носок. Входит Егор. Он стоит посреди комнаты, замечает носок, распахивает дверцы пустого шкафа, берёт носок, долго смотрит на него. И плачет тихо, без всхлипываний, гримас. Потом в ярости рвёт кружево на мелкие кусочки, открывает окно, холодный ветер врывается в комнату, Егор бросает обрывки на улицу, но ветер приносит их обратно. Егор собирает обрывки, снова кидает в окно, снова ветер возвращает их…

В комнате жены тихо, горит настольная лампа. Егор входит, наклоняется к женщине – она лежит, вперив недвижные, словно бы мёртвые глаза в потолок. Сон наяву.

– Вставай.

Женщина послушно поднимается. Все движения механические, в них нет обречённости, но нет и силы.

Егор протягивает ей пачку бумаг:

– Подписывай здесь. Теперь здесь. И здесь. Умница. А теперь оденемся и причешемся. Скоро гости придут.

– Гости придут… – без вопроса и восклицания, послушно тянет к Егору руки. Егор одевает жену. Причёсывает щёткой, собирает жидкие волосы в пучок, закалывает шпильками. – Красивая девочка.

– Девочка, – словно эхо.

Звонок в дверь, Егор выходит, возвращается с двумя санитарами. Жена Егора смотрит на них, глаза её оживают.

– Не надо, – шепчет она.

– Надо, девочка, мне надо.

Жена Егора сникает, словно все силы растеряла от произнесённых двух слов, покорно даёт себя вывести из комнаты.

Егор остаётся один в квартире. Он бродит из комнаты в комнату, шаркая по-стариковски ногами. Входит в кухню, зажигает свет, достаёт из холодильника бутылку водки, наливает полный стакан, выпивает, медленно цедя – так воду пьют. Звонит телефон. Егор поднимает трубку:

– Да? Здравствуй. Нет, всё хорошо, – у него уже слегка заплетается язык, но он ещё держится, – потом, Сергей, всё потом. В офисе.

Положив трубку мимо телефона, Егор вдруг падает головой на кухонный стол. Опьянение обрушивается на него. Тишину дома нарушает только гудок «занято», трубка валяется рядом с аппаратом.

Натура.

Салон машины. Егор стоит в пробке на Садовом кольце. Звонит телефон.

– Да? Хорошо, что позвонили. Я и сам собирался. Когда мне ждать статью? Гонорар по выходу. Вы мне не доверяете? Но мы же договорились: деньги для газеты вам выданы, а за ваш труд по выходу. Через неделю одна, на следующий день другая? Прекрасно. Встретимся в том же месте после вашего звонка. Счастливо, Марина.

Джип Букашкина припарковывается возле офиса. Охранник приветствует хозяина. Букашкин, помахав в ответ, быстро взбегает по лестнице.

Интерьер.

Кабинет Сергея. Входит Букашкин.

– Наконец-то! Ты не появлялся на работе почти месяц. Что случилось?

– Дочь отправил за границу. Жену – в больницу.

– Помощь нужна?

– Нет. Ну, как? Надумал выкупить акции?

– Да.

– Чудненько!

– А чем ты-то займёшься, если не секрет?

– Уеду.

– А-а, понятно.

– Ладно, я пошёл – кое-что подчищу, кое-что закончу.

– Стой! Пока ещё ты в деле, пока отвечаешь за свой сектор. У меня парочка вопросов. Первое: задержки в Польше с тарой и с эссенцией почему? Ведь это твоя епархия. Второе: ты задолжал работницам, экспедитор приехал из совхоза, бабы грозятся уйти.

– Да куда они денутся-то без паспортов? До первого милиционера? Работают из рук вон плохо, медленно, мигранты, едри их в колено!

– Нравится тебе, Егорушка, людей раком ставить! Все работают плохо, соображают медленно и вообще.

– Да ладно!

– Нет, не ладно!

– И чего кипятишься? Станешь полновластным хозяином, вот тогда и облизывай своих подчинённых. Они тебе мгновенно на шею сядут. А наш народ плётку только и понимает.

– Ответь мне – почему не проследил за польским сектором?

– Ну, сбои у всех бывают. Янек напортачил.

– А ты вроде как не при чём?!

– Отстань, – Егор повернулся на каблуках и вышел, но вернулся, приоткрыв дверь, бросил: – на когда нотариуса вызывать нашу сделку оформлять?

– Что-то ты больно спешишь.

– Тошнит меня от этой Москвы, от всего. Спешу к дочке.

– Так я тебе и поверил, – произнёс Звягицев, когда Егор уже закрыл дверь.

32. Интерьер.

Квартира Рахили и Ксении. Семейство собирается на прогулку. Йоська поправляет ребятишкам круглые чёрные шляпы.

Рахиль открывает дверь, входит, нагруженная пакетами.

– И куда это вы тащите детей в таком виде? – спрашивает она.

– В каком? – недоумевает зять, говоря на иврите.

Все разговоры с зятем на иврите с синхронным переводом самой Рахили.

– Нет, вы только на него посмотрите! Ксюша, иди сюда быстро.

– Ну? – Ксюша появляется из кухни.

– Ты глянь на моего дурня! Он решил заморозить сыновей.

– А что такое? – недоумевает зять.

– Это же Москва! У нас, знаешь, холодно. Смотри, что я купила.

Рахиль достаёт из пакетов дублёнки и меховые шапки-ушанки, примеряет на детей, Ксения ей помогает. Стук в дверь. Ксюша идёт открывать:

– Кто у нас никогда не пользуется звонком?

– Я, я! – раздаётся из-за двери голос отца Иоанна.