Лола Кретова - Летние домыслы. Остросюжетный роман

– Мне твои тоже понравились, – сказала Катя и положила ладонь на его руку; обиженный Орлов был ей ни к чему.

– Ну ладно, вы тут болтайте про цветочки, а я к себе пойду, у меня дела, – заявила Катина мама и вышла из комнаты; Орлову показалось, что комнату покинули как минимум четверо – так сразу стало просторно и легко.

Катя ещё раз улыбнулась Орлову, порхнула к окну, потянула на себя створки. На подоконник, на пол закапала вода. «Катя, закрой окно, сквозняк!», – раздался откуда-то сбоку звучный Софьи Фёдоровны, и Катерина прикрыла окно.

– Пойдём на террасу, – предложил Орлов. – И гитару твою возьмём. – Не дожидаясь позволения, он подошёл к стене и одной рукой снял старенькую кремону.

«Как в советском фильме», – подумалось Тимофеевой, – «сейчас ещё пиджак свой снимет и оденет мне на плечи». Катины плечи напряглись – приготовились пиджак сбросить, лицо нахмурилось: что за стилистическое недоразумение? Но пиджака у Олега не было, одевался он сдержанно и дорого, умел себя держать; мелькнувший на секунду образ исчез, вернулся прежний. Вслед за Олегом она вышла на террасу, провела рукой по широкой скамье – нет, скамья не намокла. Они устроились, Олег подёргал струны, настраивая гитару, с неумолимой решительностью взял несколько аккордов и заиграл романс Глинки «Венецианская ночь». Катерина запела.

Пение доставляло удовольствие обоим. Орлов недурно владел игрой на гитаре, но не подозревал, что склонен затягивать ритм. Тимофеева мгновенно подладилась, новизна сопровождения была ей отрадна, она вслушивалась в свой голос – быть может, не менее Орлова. Пела она негромко, глядела в сад, сад искрился каплями дождя, от земли поднимался пар, вечернее солнце выглянуло из-за вишни, ослепило глаза, Катя прикрыла глаза рукой, отвернулась в сторону.

Затея явилась Катерине в облике очевидного. «Как мне раньше не приходило это в голову», – удивилась она, успела позабыть о музее и бале-маскараде.

– Олег, – заговорила Катя, как только Орлов успокоил струны и перевёл дыхание, – давайте устроим концерт. Знаешь, такой домашний концерт в тёплый летний вечер. Украсим зал цветами, зажжём маленькие фонарики, пригласим интересных гостей…

«Какой зал, какие фонарики?», – не понял Олег. Он всё ещё был взволнован. Но Тимофеева уже соскочила со скамейки и принялась его тормошить. «Пока тепло, пока хорошая погода – быть может, на следующей неделе? Я буду петь, ты или кто-нибудь ещё сыграет, а может, ещё кто-то захочет выступить. Пригласим здешних знакомых, но их немного. Может, и ты кого-то позовёшь?»

Орлов медленно осознавал возможные выгоды Катиного предложения. «А ведь и впрямь любопытная идея», – подумал он.

– Отличная идея, – произнёс он вслух. – У меня есть кое-какие соображения. Проще всего с Сергеем Александровичем, директором музея. Ещё можно позвать даму из области, Ледневскую, у неё к нам всегда претензии, надеюсь, романсы её поуспокоят. И судью – она моя соседка, тоже неплохо было бы наладить общение. – Орлов отложил гитару и откинулся на спинку скамьи, раздумывая. Тимофеева ждала нужных слов.

– Вот только комната ваша маловата, – произнёс Орлов нужные слова.

– Это правда, – согласилась Тимофеева, лукаво поглядывая на воодушевлённое лицо Олега, – если будет человек десять, для звука места не останется. Пустая затея, ничего не выйдет.

Она выждала немного и добавила:

– Тут в деревне есть большой красивый дом с залом. Если хочешь, я поговорю с владельцем, думаю, он согласится.

Орлов облегчённо кивнул, и они вернулись в дом.

«Опять у Катерины поют», – отметила про себя Полина Адамовна, затворяя калитку после вечерней прогулки. «А фонарь так и не горит. Наверное, уже и не будет гореть». И подёргала щеколду – проверила, всё ли в порядке.

Дождь ничего не изменил, разве что духоты прибавил; в субботу утром как ни в чём не бывало светило солнце. До глубокой ночи в деревню подъезжали дачники, лязгали металлические ворота, хлопали двери машин и домов, вспыхивал свет в окошках. Теперь было тихо – до следующей, полуденной вереницы приезжающих на выходные.

Агния съела на завтрак пирожки с вареньем и вышла в сад. Рыжий деревенский кот, гулявший по её участку, обернулся на шум, метнулся прочь. Спохватившись, вернул себе важный вид, перешёл на неспешную ходьбу и вызывающе медленно полез обратно под калитку. Острые травинки молодого газона сверкали капельками воды – то ли роса выпала, то ли не успели высохнуть после дождя.

Будто плугом были вспаханы и лужайка, и цветник на углу дома. Безобразно длинные валики земли – поверхностные ходы крота – тянулись и вдоль отмостки. Агния ахнула.

До выезда к заказчице время ещё было. Агния быстро вернулась в дом, сбросила халат на табурет в прихожей, натянула старые хлопчатобумажные штаны с футболкой. В хозблоке – бывшей бытовке строителей, крепкой и ладной – у неё хранилась коробка с надписью «вредители и болезни»; Агния осторожно порылась в коробке, чтобы не нарушить недавно наведённый порядок среди баночек, пакетиков и бутылочек, и извлекла банку из-под абрикосового джема с неразборчивой надписью «иахорг» – надпись чёрным маркером была сделана второпях и подразумевала махорку в качестве содержимого. Воронова пошарила на полке в поисках металлической ложки, уронила и подняла моток верёвки, выхватила из ведёрка садовую лопатку и перчатки и устремилась к месту преступления.

Ложкой она сыпала махорку в кротовьи ходы, разрывала лопаткой маленькие холмики – пыталась отыскать более глубокие «магистрали». Тень от дома неумолимо укорачивалась; Агния стянула перчатки, отряхнула колени от земли, открыла садовый кран. Наконечник шланга булькнул, вода полилась в раскопанные отверстия, унося табачную смесь в таинственные глубины земли – по крайней мере, Агния очень на это рассчитывала, надеясь, что махорка попадёт-таки в главный кротовий путь, по которому он проникает к ней на участок, и кроту от этого пути придётся отказаться.

Впопыхах она чуть было не забыла папку: фотографии и рисунки с образцами росписи – пришлось вернуться в дом. «Ручаюсь, не нужны ей фотообои на стене», – уверял Жаров, – «со вкусом у Ледневской все в порядке. Да, она знает, что ты рисуешь только орнаменты и тому подобное – не впервой мне рассказывать о тебе клиентам».

Константин позвонил накануне (хотел заехать, но не успел) – усталым, но довольным голосом рассказал о заказчице. «Дом у неё не маленький, в прошлом году сделали отделку. Насколько я понял, Ледневская и её муж живут в доме подолгу, он работает где-то в нашем районе, а она – чиновница из областной администрации: то ли проверяет, то ли контролирует. Ходят слухи, что местные чины Ледневской побаиваются. Нет, она ничего у меня не заказывала, просто похвалила моё предприятие – я ведь с ней в гостях познакомился, а не в своей конторе». Прощался Жаров с воодушевлением – от усталости не осталось и следа. В отличие от многих людей, его ничуть не утомляли беседы с сомневающимися, он охотно подбадривал и тем бодрился сам.