Лола Кретова - Летние домыслы. Остросюжетный роман

Прошло секунд десять, и тут вдруг прозрачный воздух в зеркале сгустился, засветился зелёным; отражение людей ничуть не изменилось, осталось прежним. От неожиданности Валентин взмахнул рукой, пытаясь рассеять изумрудное сияние над головами. Сияние действительно рассеялось.

– Это всегда неожиданно, – подтвердила художница. – Я видела несколько раз, но привыкнуть невозможно.

– У вас тоже есть такое зеркало? – удивился Валентин.

– Да, только маленькое. Мне подарил его владелец «Волшебных стёкол», мы с ним старые друзья. Константин Жаров – вы ведь у него заказывали зеркало, верно? Какое совпадение. Он находит мне заказчиков время от времени, а я ему. Правда, у него лучше получается.

– И в вашем зеркале…

– Только два раза и по-другому. Честно говоря, не знаю, как это выходит, когда и почему. Должно быть, какой-то тепловой или оптический эффект. Я даже до конца не уверена, что Константин это знает, – шутливо сказала Воронова и отошла в сторону. – У него всё немного волшебное – окна, витражи, калейдоскопы – всё, что он делает.

Нестеров озадаченно молчал. Выбирая зеркало, он был уверен, что продавец просто перебарщивает с устаревшей стилистикой, ему и в голову не приходило всерьёз воспринимать слова о неких непредсказуемых художественных эффектах.

Солнечные пятна на полу угасли – небо затянуло облаками.

– Вы ничего не сказали о сегодняшнем этюде, – выждав, произнесла художница. – А ведь мне интересно ваше мнение.

– Да, я хотел вам сказать, – опомнился Валентин. – Знаете, мне очень нравятся обе картины. Я бы мог купить одну из них? Впрочем, я бы купил обе, если возможно.

Обе? – удивилась Воронова. – Ничего, если я подумаю? Одну – с удовольствием, но мне бы тоже очень хотелось иметь пейзаж с вашим домом.

«Так приходите, рисуйте ещё», – хотелось сказать Нестерову, но он предпочёл промолчать.

По стеклу забарабанил дождь. «Мой этюдник!», – забеспокоилась художница. Опередив художницу, Нестеров выскочил на крыльцо. «Почти сухой», – довольно сказал он, вернувшись с её вещами. «Дождь сильный, зонтик не поможет. Пойдёмте, выпьем чаю».

Из гостиной они вышли в коридор – выход был по левую сторону от зеркала. Было довольно темно – немного света попадало в коридор откуда-то из-за угла. Но Нестеров привык – быстро толкнул дверь напротив и они вошли в небольшую кухню. За окном, размытым косыми струями дождя, виднелись фруктовый сад и стена сарая.

Агния присела за стол. Над её головой был скошенный выступ, в котором она по аналогии опознала лестницу на второй этаж, зашитую снизу досками. Под выступом висела деревянная полка, на ней – стеклянные банки с травами. Надписи свидетельствовали о том, что липа здесь соседствует с малиной, зверобоем, лимонником, смородиной и чабрецом.

Нестеров поставил на скатерть чашки из тонкого фарфора и достал из буфета дедушкину серебряную сахарницу – вместо сахара в ней лежали конфеты.

– Это дом ваших родителей? – спросила Воронова.

– Нет, дом моего деда, – ответил Нестеров. Он был построен для моей прабабушки, а дед перебрался сюда, уже будучи профессором. Тут ему лучше работалось. Да и мне тоже, – добавил он.

– Вы тоже профессор? – предположила Воронова. – Ваше лицо кажется мне знакомым.

– Не удивительно, ведь я – садовник, – уточнил Нестеров. – Сами понимаете, приходится то и дело бывать на публике, положение обязывает.

Художнице показалось, что за иронией этих слов стояла реальность, но расспрашивать о его роде занятий она не стала. Лицо Нестерова – недоверчивость в уголках рта и в морщинках под глазами – к тому не располагало.

Дождь с силой забарабанил по стеклу.

– У меня огурцы не закрыты, – вспомнила Агния.

– Ну вот, теперь вы будете говорить со мной лишь об огороде, – пошутил садовник. Агния улыбнулась.

– Если не решитесь продать оба пейзажа, я бы взял сегодняшний, – Валентин вновь заговорил о картинах, словно думал о них всё это время. – Разумеется, если он будет мне по средствам.

– Правда? Мне показалось, что первый был вам более интересен. Вы так долго его разглядывали, – сказала Воронова, рассчитывая услышать подробности.

– Первый гармоничен и узнаваем, в нём есть живая сила схваченного момента. Но во втором больше определённости, строгой чистоты линий и цвета – словно отстоялось всё и стало прозрачнее, лаконичнее, но внутренне сильнее. Правда, не все профессиональные художники стремятся именно к этому. Лично мне ближе стремление к ясным линиям, к тому, чтобы не было бесконечных пояснений, заменяющих отсутствие собственной манеры живописи. Не знаю, совпадает ли это с вашим видением, но вам, Агния, эта ясность удаётся, – добавил Валентин.

Он впервые произнёс её имя, это мимолётное вторжение личного в рассудительное на мгновенье отвлекло художницу от созерцания мысли своего собеседника.

– Но ведь сказанное вами не относится исключительно к живописи, у всех творческих профессий – композиторов, актёров, архитекторов – у них ведь то же самое: чем меньше никчёмных уточнений, тем совершеннее. Ваш дом – тому пример, ведь и модерну порой приходится страдать от излишеств, когда в него пытаются впихнуть всё, что понравилось, – согласилась и возразила Воронова.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул Валентин. – Лаконичность и ясность уместны в любом занятии и действии, в том числе в обычном светском диалоге. И как профессиональное усилие, и как творческий итог. Знаете ли, даже я, будучи всего-навсего садовником, не люблю лишнего – я лишнее стараюсь убрать.

– Думаю, мы сможем договориться, – произнесла Агния, поглядывая в окно. – Дождь перестал, спасибо, что приютили меня.

В гостиной она мельком глянула в зеркало, но не увидела ничего необычного.

Дождь кончился. Катя вышла во двор, чтобы завести машину в гараж и срезать цветов для букета. Она бродила с ножницами по мокрому саду, срезая поникшие от дождя цветы, и ей вспоминалось знакомство с Нестеровым, его первые визиты к её тюльпанам, вишням, розам, последовавшие спустя время беседы на террасе. Катя удовлетворённо улыбалась воспоминаниям – она знала, что нравится Нестерову.

О Валентине ей рассказала приятельница с дач. Прошлой осенью Катерине понадобилось обрезать плодовые деревья и что-то сделать с разросшимися кустами ежевики. Практичная и трезвомыслящая, как большинство музыкантов, приятельница отговорила Катю приводить на свой участок незнакомцев: «Разве ты не знаешь, что у вас в деревне живёт Валентин Нестеров? Помнишь, был такой модельер, ты ведь, кажется, смотрела его передачи о саде. Он тут бывает время от времени – подрабатывает садовником у состоятельных людей, должно быть на телевидении не так уж много платят».