Валя Шопорова - Тени. Книга 2. Что, если у каждого есть второй шанс?

– Мисс, это всё? – наконец нарушил молчание мужчина.

– Потом были почти три недели комы и вот мы с вами разговариваем, – ответила Хенси. – Если вас нужна информация о том, что происходило в это время, спросите лучше у моего лечащего врача – мистера Томсона или у иных медработников. Думаю, они с радостью станут сотрудничать со следствием.

– Ещё нет никакого следствия, мисс, – ответил мужчина, что заставило Хенси поднять глаза. – Да, поставлен вопрос о возбуждении уголовного дела, и я, как вы поняли, занимаюсь им, но… Но едва ли мы станем его заводить и пускать в ход. Понимаете ли, мисс Литтл, нет состава преступления: поджог был случайностью и произошёл целиком по вашей вине, ваш сын погиб не насильственной смертью.

– Вы уверены? – спросила Хенси.

Было глупым задавать этот вопрос, требовать от следователя большего внимания к её делу, но роль горюющей матери обязывала Хенси к этому. К тому же, девушке даже нравилось это – ощущение ходьбы по самому краю острого лезвия.

– Вы требуете повторной экспертизы?

– А во время первой совсем ничего не установлено?

– Всё, что установлено, я назвал. Причина смерти – остановка сердца, никаких органических причин и предпосылок этому не найдено, никаких физических признаков того, что смерть была причинена ему насильственно также нет. Но, если вы настаиваете, я подам прошение о повторной экспертизе.

– Не нужно, – вздохнула Хенси. – Мистер Батали, скажите, Себастьяна не похоронили?

– Нет, мисс, мы не нашли информации ни о каких ваших родственниках или знакомых, которые могли бы этим заняться. К тому же, только вы, как единственный опекун, можете подписывать документы о закрытии дела по факту его смерти и разрешение на захоронение.

– Да, – кивнула Хенси. – Я займусь этим, как только смогу… Мистер Батали, скажите, как долго его тело ещё может находиться в морге? Если нужно, я займусь этим сегодня же, плевать на всё это, – Хенси взглядом указала на свои ещё не зажившие ожоги, на перемотанную бинтами культю руки.

– В медицинско-экспертном морге тело может находиться так долго, как того требует следствие.

– Но вы сказали, что следствия не будет?

– Вы правы, мисс Литтл, но даже, если дело закроют, никто не обяжет вас заниматься похоронами, пока вы будите не в состоянии делать это. Если вы скажите нам контакты своих родственников или друзей, мы свяжемся с ними и попросим их помощи.

– Не нужно, – нахмурилась Хенси. – Родственников ни у меня, ни у Себастьяна нет, а друзья… Я не хочу, чтобы они занимались этим. Он – мой сын, так что, я буду с ним до конца. Если вы дадите мне хотя бы несколько дней, я приду более или менее в себя и займусь этим, если у меня нет этого времени, я приступлю сегодня же.

– Повторяюсь, мисс, вы можете ждать столько, сколько вам нужно.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Спасибо вам, мистер Батали, спасибо за понимание.

– Это моя работа, мисс.

«А я думала, ваша работа состоит в том, чтобы разоблачать таких, как я», – подумала Хенси, но ни единым мускулом лица не выдала себя, сохраняя выражение безутешности и разбитости.

– Мисс Литтл, вам есть, что ещё сказать?

– Нет, мистер Батали, – ответила Хенси. – Я рассказала вам всё, что знала.

– Хорошо, мисс Литтл, тогда, полагаю, я могу покинуть вас. Если, конечно, вы не вспомните ещё что-то важное или не решите настаивать на продолжении дела.

– Если я вдруг что-то ещё вспомню или решу, я свяжусь с вами, мистер Батали, но… Но я не вижу смысла. Себастьяна всё равно нет, и уже никогда не будет, лучше займусь тем, чтобы устроить ему достойные похороны. Даже, если кто-то причастен к этому делу, какой-то ублюдок, то… то это ничего не изменит.

– Это ваше право, мисс. Вот моя визитка, позвоните, если вам нужна будет моя помощь, но нам с вами всё равно придётся встретиться ещё несколько раз.

– Хорошо, мистер, я не стану противиться нашим встречам, если они необходимы, – ответила Хенси, принимая визитку и кладя на тумбочку.

– Спасибо за сотрудничество и до встречи, мисс Литтл, – сказал мужчина, кивнув, и встал, направляясь к двери.

– До свидания, мистер Батали, – негромко ответила Хенси.

Мужчина покинул помещение, несколько секунд девушка просидела, продолжая смотреть на закрытую дверь, изучая её непонятным взглядом, после чего взяла в руки оставленную визитку, разглядывая красивый материал и имя, фамилию на нём.

– Эрнст Батали, – прочитала Хенси, переворачивая визитку. – Что ж, полагаю, вы сделали всё, что могли… – девушка сжала в руке визитку, после чего отложила обратно на тумбу и встала с кровати.

Ослабшие за время долгого лежания ноги отказывались слушаться свою хозяйку, но Хенси приказывала им идти, силой мысли запрещала им подгибаться, потому что она не упадёт, нет, не упадёт: ни морально, ни физически, никак. Слишком много таких боёв девушка уже выиграла, чтобы сейчас упасть на идеально чистый, но такой холодный больничный пол.

Добравшись до двери, Хенси открыла её и зашла в ванную комнату. Она уже не раз была здесь, пытаясь по возможности привести себя в порядок, принять душ, но ни разу до этого она не смотрела в зеркало, которое висело на стене, рядом с душевой кабиной.

Но теперь время пришло. Шагнув к зеркальной поверхности, девушка глубоко вдохнула и, не мешкая ни секунды, не боясь и не сомневаясь, взглянула в неё, сталкиваясь взглядом со своими же глазами, со своим новым лицом, испорченным огнём.

– Я думала, будет хуже, – сказала Хенси, разглядывая опалены на своих щеках: они были не сильные, вероятно, всего лишь вторая степень, но пока выглядело не очень красиво.

Хуже дело обстояло с ключицами и плечами, на которых кожа была покрыты коркой, что так портило красивые росписи чернил на них. Также у неё были опалены волосы на правом виске, была видна кожа, но, на удивление, почти не пострадавшая.

«Странно, – думала Хенси, вглядываясь в своё отражение. – Я была в самом эпицентре пожара, но почти не пострадала, почти… Мне кажется, могло быть куда хуже. Удивительно, который раз в жизни я делаю всё, жизнь делает всё, чтобы я не открыла своих глаз, но смерти я отчего-то не нужна. Как там говорят классики? „Если человек выжил, значит, у него ещё есть дела на этой земле“. Какая глупость…».

Хенси упёрлась ладонью в зеркальную гладь, вглядываясь в свои серо-зелёные глаза, в своё лицо, что, к её удивлению, почти не изменилось. Она осталась такой же, такой же, только… Только у неё появилось какое-то странное чувство, вновь появилось ощущение того, что зачем-то нужно жить – какая глупость. Точно такое же ощущение некогда появилось у, тогда ещё семнадцатилетней Хенси, когда Макей привёл её на кладбище к матери, и там она увидела могилу своей ровесницы, умершей почти тогда, когда сама Хенси… выжила.