Джон Кейз - Синдром

– Я смотрю, у тебя рука набита, – заметила девушка.

Джефф пожал плечами:

– Похоже на то.

– Дай отыграться, – попросила Эйдриен, расставляя фигуры на разлинованную от руки доску. – По сравнению с Гейбом игрок из меня никудышный… – Она замялась. – Один мой друг довольно серьезно занимался шахматами: числился в клубе или что-то вроде того. Короче, он пытался меня учить, так что не думай, будто я в шахматах ничего не понимаю.

Девушка погрузилась в легкую задумчивость, развернула доску и стала выставлять съеденные противником фигуры.

– Ну, берегись, сейчас я тебе задам. И не смей поддаваться. Посмотрим, сможешь ли ты меня теперь обыграть.

Дюран смог – и очень быстро. По правде говоря, все время, что шла игра, ходы обдумывала Эйдриен. Противник переставлял фигуры почти механически, словно знал наизусть каждую комбинацию. Ей же приходилось с трудом прокладывать себе путь на шахматной доске, минуя расставленные ловушки. На десятом ходу Дюран взглянул на соперницу и заявил:

– Мат.

Эйдриен уставилась на доску и в недоумении покачала головой:

– Не вижу. Где?

Тот пожал плечами:

– Здесь.

Она снова все проверила и нахмурилась:

– Ну, где?

– Прямо перед тобой.

Глаза метались от фигуры к фигуре. В итоге, отчаявшись что-либо обнаружить сама, Эйдриен недоверчиво посмотрела в лицо Дюрану:

– Покажи, я не понимаю.

Соперник невинно посмотрел на нее и проговорил:

– Смотри, шах.

Съев пешку на проходе, Дюран объявил шах королю. Еще два хода – и игра закончилась.

В середине четвертой партии ставню окончательно оторвало, и ветер швырнул в стекло мощную струю воды.

– Будь любезен, – попросила Эйдриен, откидываясь в кресле. – Закрой глаза и скажи, что тебе приходит в голову при мысли о шахматах.

Джефф решил не спорить, закрыл глаза и сосредоточился.

– Ну и?… – проговорила она.

– Доска, – с серьезным видом начал Джефф. – И фигуры.

– Поподробнее…

– Черные и белые. Красное и черное.

– Дальше.

Он задумался и неожиданно для самого себя проговорил:

– Ром.

Эйдриен открыла глаза от изумления:

– Ром?

– Да, такой резкий вкус… И букет. Коньячный, терпкий.

Собеседница не находила слов.

На миг Дюрану показалось, будто он держит в руке наполненный до краев бокал и рассматривает темную поверхность напитка с плавающим по ней одиноким кубиком льда, который становится все меньше и меньше…

– Что еще? – Голос доносился издалека, словно сквозь сон.

– Жара. Помню, там было жарко – рубашка к спине прилипла.

– А где ты находился?

– Не знаю. Все очень смутно. Это похоже на воспоминание… о воспоминании.

– Что еще?

– Музыка. – Дюран едва заметно склонил набок голову, будто прислушиваясь. Но от этого движения он потерял нить, образы рассеялись. Джефф открыл глаза и взглянул на Эйдриен.

– Задержись, – попросила она.

Дюран попытался, но впустую и скоро признал это.

К тому времени дождь порядком ослаб, и небо прояснилось, окрашиваясь в желтушечно-серый цвет.

– Необычное ощущение, – описывал недавние переживания Дюран. – Точно я под гипнозом.

Эйдриен откинулась в кресле и, поигрывая ладьей, задумчиво рассматривала его.

– Больше ничего не вспомнилось? Ром, зной и музыка?

Психотерапевт покачал головой:

– Я просто высказывался по спонтанной ассоциации. Мы же говорим скорее об ощущениях, чем о чем-либо другом. Но в общем, да, это все, что я вспомнил.

Девушка посерьезнела и с профессиональной строгостью спросила:

– Тебе не кажется странным, что вы с Никки оба страдали затяжной амнезией и вас одновременно посещали «липовые» воспоминания?

Джефф выглядел так, точно хотел ответить, но не решался. Наконец он проговорил:

– Мы с тобой смотрим на подобные вещи по-разному.

– Но ты же сам слышал на пленке, что творишь с пациентами.

– Слышал, только…

– Что – только?

Врач вздохнул:

– Думаешь, у меня провалы в памяти?

– Я очень надеюсь, что у тебя провалы в памяти.

Дюран нахмурился:

– Зачем ты так?

– Затем, что это меньшее из двух зол.

Вечерело, и Эйдриен уселась за компьютер. Через час замигал индикатор зарядки батареи, и ноутбук пришлось выключить.

– А ты выписки с кредитки не смотрела? – подкинул свежую идейку Дюран. – Ведь если в октябре Нико уезжала из города, то…

Ухватившись за эту мысль, Эйдриен позвонила в банк – успела перед самым закрытием – и запросила копии вычетов со счета за последние полгода. Клерк не продемонстрировал особой готовности сотрудничать, но в конечном итоге его начальник согласился переслать документы электронной почтой по «адресу регистрации» клиента.

Дюран принял в разговоре пассивное участие, выступая скорее наблюдателем, чем действующим лицом. Его немало впечатлило то, как твердо эта хрупкая представительница противоположного пола отказалась принять отрицательный ответ.

– Я смотрю, от тебя так запросто не отделаешься, – сказал он, когда девушка повесила трубку.

– Сам же говорил, я умею быть стервой. – Эйдриен улыбнулась и добавила: – Пошли прогуляемся?

После недавней грозы улицы и газоны усыпали прутья, оторванные от деревьев ветки и листва. На темных от влаги стволах белели светлые пятна свежей древесины – там, откуда ветром вырвало ветви. Где-то вдалеке выли сирены, а в воздухе висел запах свежевымытого леса, возникающий в городе только после сильного дождя.

Путники разулись и пошли босиком вдоль кромки воды по усыпанному всяким мусором песку. Грохочущий прибой вынес на берег какие-то обломки и древесный топляк, мотки веревки и лески. Повсюду валялись скелеты крабов, крупные куски пенопласта и рыба.

После прогулки Эйдриен все же отправилась пробежаться, а Дюран остался дома – когда была возможность, он не догадался обзавестись спортивной обувью. Теперь доктор в полном одиночестве сидел на кухне и пытался справиться с одолевавшим его чувством утраты. Джефф все никак не мог забыть того момента, когда, свернув за угол в полной уверенности, что перед ним предстанет милый сердцу домик его детства, он увидел совсем чужую и незнакомую лачугу. Словами не описать, что ему пришлось тогда пережить. Ощущение было сродни тому, как если бы он поднялся на лестничную площадку, венчавшую очередной пролет ступеней, и вдруг обнаружил, что под ним нет лестницы. Дюран словно оказался в невесомости и стремительно падал куда-то в бесконечность. Единственное, чему можно по-настоящему доверять, – это тому, что происходило здесь и сейчас. Джеффри перестал воспринимать мир в прошлом и будущем, веря только находящемуся перед глазами в данную минуту. Даже воспоминание о том, как они с Эйдриен играли в шахматы, показалось зыбким и ненадежным. В свое время «Пляжный рай» тоже представлялся ему во всех мельчайших деталях, а в результате оказался фикцией. Таким же вымыслом, как и сам «Джеффри Дюран». Может, и Эйдриен в один прекрасный момент окажется иллюзией. А также Нико и де Гроот, квартира в Башнях… Все вокруг – лишь игра его собственного воображения. Или – жестокая каверза Всевышнего.