Артур Хейли - Город Воров

Мне открыла Конни — в фартуке с рюшечками поверх черной юбки по щиколотку и синей блузки. Она нисколько не удивилась, увидев меня с рюкзаком и с рубашками на плечиках, которые я держал отдельно в руке, и восприняла это все с невозмутимым спокойствием.

— Здравствуйте, мистер Розенкранц. Проходите, пожалуйста.

— Конни, видишь ли, я подумал, а что если… — начал я, переступая порог.

Она закрыла за мной дверь и взяла у меня вещи.

— Мисс Хэдли в оранжерее, — сказала она. — А я пойду накрывать чай и достану еще один прибор.

— Отлично, Конни, отлично, спасибо тебе! — сказал я, одарив ее своей обаятельной коронной улыбкой. — Дорогу я знаю.

Но она уже шла, унося мои вещи в одну из гостевых спален.

В доме пахло моющим средством с лимонной отдушкой. На мраморном столике у стены в медной вазе стояли свежесрезанные цветы, а на голом деревянном полу от передней до кухни играли блики света.

Через малую гостиную, столовую и комнату для рукоделия я через стеклянную дверь прошел в оранжерею, примыкавшую к задней части дома. Тетя Элис сидела в огромном белом плетеном кресле у окна, выходившего в сад. На коленях она держала вертикально огромную раскрытую книгу и очки. Заслышав мои шаги, она положила книгу и посмотрела на меня.

— О, Шем, пришел навестить старушку, какое счастье!

— Здравствуйте, тетя Элис, — сказал я и, наклонившись, поцеловал ее в щечку.

Она нахмурилась:

— Я вижу, ты нетрезв.

— Но и не пьян, — возразил я.

Пожав плечами, она узловатым артритным пальцем указала на круглый стеклянный столик в углу.

— Давай-ка принеси его сюда, Шем. Это бы и Конни сделала, но раз ты здесь, то пусть хоть какой-то от тебя будет прок.

Я принес столик, и она переложила на него книгу, не закрывая ее.

— Да ты садись, — сказала она, указав на другое плетеное кресло. Я придвинул его ближе к ней и сел. — Я надеюсь, ты приготовился поговорить о книгах. Я не откажусь от беседы. Нам с Конни ведь нечего особенно сказать друг другу. И я совсем не могу заставить ее читать. Пытаюсь, пытаюсь, заставляю, но она ни в какую, к книгам вообще не прикасается.

Я самодовольно кивнул, изобразив на лице наиобаятельнейшую улыбку.

— Но сначала, давай-ка об этом ужасе, который произошел с Джозефом. Мне и Куинн хватило, но к ее смерти мы хотя бы были подготовлены. Но Джозеф… Я до сих пор не могу оправиться от этого известия.

Я попытался придать лицу приличествующее моменту выражение, но не знал, каким оно должно быть, и только надеялся, что мне удалось изобразить скорбящего отца.

— Насколько я поняла, ты был последним, кто видел его живым.

Я заерзал в своем плетеном кресле.

— Ну, я не знаю…

— Да, да, — сказала она, кивая. — Мэри сказала мне. Какая хорошая девушка эта Мэри, и такая беда, такая трагедия выпала на ее долю. Она навещает меня раз в неделю, как ты знаешь.

— Нет, я не знал.

— А ты с ней знаком?

— Только-только познакомились.

— О, она прекрасная девушка. Она, кстати, будет сегодня у нас. Такая жалость… Бедняжка… Так ты был последним, кто видел Джозефа?

— Ну, я так понимаю, что да. — Меня раздражало, что она так долго мусолит эту тему. Я не понимал, зачем она это делает, как будто в чем-то меня подозревает.

Она смерила меня проницательным взглядом.

— Меня не проведешь, ты же пьян! А я думала, ты теперь трезвенник.

— Да, я и есть трезвенник. Просто из-за Куинн и Джо…

— Чушь. Это не повод. Ты выглядишь ужасно, — сказала она.

— Ну спасибо.

— Нет, действительно. — Тетя Элис еще раз пристально посмотрела на меня и кивнула. — Так что он сказал в тот последний вечер?

— Кто?

— Джозеф.

В этот момент вошла Конни с подносом, на котором был чай, горячий и со льдом, огуречные сэндвичи, крекеры и паштет. Воспользовавшись моментом, я попробовал собраться с мыслями. Конечно, тетя Элис ни в чем меня не подозревала. С какой стати ей было меня в чем-то подозревать? Просто я сам был охвачен паранойей, а она вела себя как обычно.

— Спасибо, Конни, — сказала тетя Элис. — Поставь это. Шем сам все сделает. — И она повернулась ко мне. — Итак?..

— Не знаю, он был пьян… Очень переживал из-за смерти Куинн и злился на меня, только я не знаю, за что.

— Не надо было тебе разводиться с Куинн.

Я так и знал, что она обязательно заведет этот разговор.

— Вы опять об этом?

— Джозефу нужен был отец. Мальчику всегда нужен мужчина рядом.

— Спасибо, конечно, за комплимент, тетя Элис, но я вряд ли подхожу на роль мужчины.

Она кивнула.

— Заметь, это ты сказал — не я. И у меня ты от разговора не уйдешь. — Она кивнула на поднос. — Давай-ка поухаживай за мной, дорогой. — Я встал и налил ей чаю. — И пожалуйста, ломтик лимона. Да, да, вот этот… — Она взяла у меня чашку с блюдцем, и я снова сел. Сделав один глоточек, тетя Элис сказала: — Вообще все это ужасно. Особенно если учесть, что ты там был. — Она покачала головой, отпила еще глоточек и продолжала: — А что там с твоей супругой, с этой кинозвездой? Ее до сих пор держат в психушке?

Я перестал притворяться, и на моем лице выразились истинные чувства.

— Да.

— А почему?

— У нее были приступы психического расстройства и наблюдалась склонность к суициду.

Она снова покачала головой.

— Тебе не следовало разводиться с Куинн. И тебе нужны деньги, я это вижу.

Я забыл, какой ядовитой и едкой умеет быть наша тетя Элис, но сейчас мне казалось, что я это заслужил.

— Этот вопрос решится.

— Ну, это хорошо, что ты так считаешь. Ведь наша жизнь — это череда светлых и темных полос, и когда у тебя наступает темная полоса, ты просто гордо держишь голову и помнишь, что завтра наступит светлая. А теперь скажи-ка мне, чего ты хотел? Давай, проси, если речь не о деньгах, конечно.

Я провел рукой по своей покрывшейся щетиной щеке и, скрестив ноги, начал:

— Как вы думаете…

— Ты совсем не пьешь чай! Я же не могу съесть все эти сэндвичи одна.

Я нагнулся к столику и взял себе тарелку с закуской.

— Итак? Я тебя слушаю.

— Мне нужно пожить у вас несколько дней. — Я посмотрел на нее, желая узнать, как она отнесется к просьбе, которой я ее огорошил, потом прибавил: — По крайней мере, до похорон. А потом я уеду обратно в Сан-Анжело.

— Ишь ты, эдак ты еще попросишь и за билеты на самолет тебе заплатить.

Я вгрызся зубами в сэндвич — он был вкусный, прохладный и освежающий, благодаря огурчикам.

— Конечно, живи. Живи, сколько нужно. Конни приготовит тебе комнату. Возможно, так будет даже лучше — я хоть пригляжу тут за тобой и не дам тебе вляпаться в новые неприятности. А может даже, сумею заставить тебя взяться за новый роман.

От этих слов я сразу как будто размяк.

Качая головой, тетя Элис продолжала:

— Бедный Джозеф… Бедняжка… И эта его девушка тоже. Жалко ее, ей ведь теперь не достанется ничего, поскольку они не успели пожениться.