Йоко Сано - Одна литера

— Правильно, на работу она не пошла, но не все время была дома. Часа в четыре ее видели в кафе с какой-то женщиной. Я и подумал: не с вами ли?

Аримура, казалось, был польщен новым подтверждением его женственности. Он расслабился, исчезло некоторое напряжение, владевшее им поначалу.

— О, как интересно! А как выглядела эта женщина? Почему вы подумали, что это я?

— Да одета она была так, как вы сейчас: белый свитер, черные спортивные брюки.

— Вот оно что… — протянул Аримура и поспешно добавил: — Знаете, это, наверное, была Сэйко Коно.

— Актриса?

— Да. Она часто так одевается.

И вдруг Мураока, сам не зная почему, спросил:

— Простите, Аримура-сан, вы на самом деле мужчина?

— Фу, какие гадости вы говорите! Разве вы не видите, что я женщина?! — Аримура очень по-женски взмахнул рукой, словно собираясь ударить собеседника.

«Ну и артист», — подумал Мураока. Аримура выглядел по-настоящему обиженным. И жест его был очень естественным, без капли нарочитости, которой так часто грешат голубые.

Мураока вновь усомнился в его принадлежности к мужскому полу. У него просто в голове не укладывалось, что мужчина при помощи косметики и некоторых других ухищрений может стать таким красивым. Он чуть ли не позавидовал искусству Аримуры. Мураока больше следил за его поведением, чем за содержанием разговора, и при этом думал, что и в обыкновенном баре он имел бы немалый успех…

Все свои наблюдения и выводы Мураока сообщил Эбизаве по телефону. Сказал также, что из обитательниц «Сираюки-со» в брюках часто ходят Сэйко Коно и Дзюнко Нисихара, но о них подробнее расскажут их напарники Ясиро и Сиоми.

Эбизава некоторое время читал и приводил в порядок свои записи. Потом во весь рот зевнул, потянулся и сказал Кёко:

— Засиделись мы с тобой. Пойдем?

— Куда? Ты что-то надумал?

— Сам не знаю… Просто захотелось побывать в «Сираюки-со». Там, наверное, все уже в сборе. Да и всенощное бдение скоро начнется, надо почтить память покойной.

Кёко подумала, что Эбизава не хочет заранее посвящать ее в свои планы, но какая-то зацепка у него определенно появилась. Уж не собирается ли он разоблачить настоящего преступника во время всенощного бдения?..

Примерно в это же время Сиоми и Дзюнко Нисихара находились в «Сираюки-со», в двадцать второй комнате, то есть там, где она жила.

Как только они переступили порог, с Дзюнко произошла перемена: она превратилась в заботливую хозяйку. Усаживая Сиоми на диван, подала ему плоскую в ярком цветочном узоре подушку — гостевую. Сварила кофе, из серванта достала импортные сигареты.

Он даже несколько растерялся. Оглядывая комнату, подумал: «Для женщины, которая сама зарабатывает на жизнь, пожалуй, даже слишком роскошно».

А Дзюнко продолжала хлопотать вокруг него. Впрочем, свое расположение к нему она выказала еще в «Ренуаре», несколько фривольно правда. Сказав, что сильно топят, сняла пальто и его заставила сделать то же самое. Когда оба пальто были положены на свободные диванчики, придвинулась к нему вплотную, словно разделась специально для этого. Он от кого-то слышал, что раскованность актрис и манекенщиц не более чем профессиональная привычка, и теперь боялся шелохнуться — еще сочтет его олухом или невежей. Так и сидел как истукан, испытывая одновременно и смущение, и сладкую истому от ее близости.

На улице, за пределами располагающей к интимности атмосферы кафе, Дзюнко тоже держалась не без кокетства и в конце концов полностью завладела инициативой.

Это несколько насторожило Сиоми. Когда она предложила пойти к ней, он — хоть ему этого очень хотелось — отказался под тем предлогом, что надо продолжать расследование.

— Вот глупенький! — сказала она. — Я же хочу взять фотографии, чтобы показать официанткам «Белого креста».

Нашелся повод, и Сиоми, уже не испытывая внутреннего сопротивления, последовал за ней.

Однако сейчас, ухаживая за гостем, Дзюнко совершенно забыла о фотографиях. Подав кофе, она уютно устроилась на диване рядом с Сиоми, болтала о том о сем, но о фотографиях — ни слова. Он не напоминал, надеясь, что она сама вспомнит. С другой стороны, ему не хотелось думать о делах в обществе этой красивой женщины. Интимная атмосфера его вполне устраивала.

Не вставая с дивана, Дзюнко отставила пустую чашку, закинула руки за голову и сладко потянулась:

— Ой, как я устала!

— С чего бы это? Мы ведь почти не двигались, — насмешливо сказал Сиоми. После того как они побывали в «Ренуаре», он стал держаться с ней свободнее.

— Ну, я же привыкла спать до двенадцати. А сегодня с раннего утра на ногах. И в желудке какое-то странное ощущение — кофе перепила, наверное…

Дзюнко, не раскрывая рта, — как-то мелко, дробно, одним горлом — рассмеялась. Потом вдруг опрокинулась навзничь и положила голову на колени Сиоми. Правой рукой попыталась, правда, натянуть юбку на обнажившиеся колени.

Сдерживая пробуждающееся желание и в то же время не зная, куда девать руки, Сиоми слегка погладил ее платиновые волосы. Дзюнко подняла полуприкрытые веки. Глаза ее сияли. Ярко накрашенные губы беззвучно шевелились.

— Что, что? — спросил Сиоми.

Шаловливо улыбнувшись, она вновь зашевелила губами. Сиоми всмотрелся и наконец по слогам считал с них беззвучно повторяемое слово: «Тру-сиш-ка».

Его внутреннее сопротивление было сломлено. Он склонился к Дзюнко, и ее руки обвились вокруг его шеи.

И тут в дверь постучали. Сиоми вздрогнул. Перед глазами все поплыло. Мысли путались. Как же это он так забылся… Вместо того чтобы заниматься делом… уединился с красивой женщиной… На долю секунды мелькнуло бредовое предположение: уж не начальник ли отдела стоит за порогом!..

— Да? — произнес он вдруг севшим голосом.

— Откройте, пожалуйста! Хотелось бы поговорить…

Разумеется, это был не начальник, а Эбизава. Сиоми поднялся и направился к двери.

— Ой, подождите! — Дзюнко, указав на губы, бросила ему носовой платок.

Сиоми стер помаду, повернул ручку и хотел открыть дверь. Но она не открывалась. «Совсем ошалел», — подумал он и вновь повернул ручку.

— А вы, оказывается, проказник, Сиоми-сан! Заперлись с дамой и нас не пускаете, — поддразнила его стоявшая рядом с Эбизавой Кёко.

— Как это заперлись?! — воскликнула Дзюнко.

Ее удивленные, широко распахнутые глаза вопросительно смотрели на Сиоми. Он хотел сказать: «Я не запирал», но только покачал головой.

Эбизава окинул взглядом обоих, и Сиоми не выдержал, опустил глаза. Меж тем Дзюнко, по-видимому заметив что-то, подошла к газовой печке, проверила трубку и перекрыла газ. Потом, обращаясь к Кёко, сказала:

— Санада-сан, мне бы хотелось поговорить с вами. Но… пусть мужчины меня простят — наедине…