Ольга Володарская - Обет без молчания

— Тебе сколько лет?

— Двадцать девять.

Она столько ему и дала. Хотя, если бы не консервативная одежда и парфюм, Харри выглядел бы на двадцать пять.

— Чем занимаешься?

— Ты про работу? — Она кивнула. — Я кузнец.

— Кто?

— Да-да, ты не ослышалась, у меня своя мастерская. В ней я изготавливаю изделия из металлов: кую, варю, лью.

— Не такими я представляла себе кузнецов, — пробормотала Бетти.

— Огромными, потными и бородатыми? — хмыкнул Харри. — Это стереотипы. Мы ничем не отличаемся от клерков или аптекарей, внешне, по крайней мере. Но мы, конечно, сильнее. Я некоторое время развлекал себя армрестлингом. Побеждал бугаев за секунды.

Тем временем они перешли улицу и остановились возле дома, чуть выбивающегося из общей массы. Он тоже выглядел непрезентабельно, но имел всего один этаж, если не считать цокольного.

— Это бывшая котельная, — сообщил Харри. — В нее в 1945-м заселили людей, оставшихся без крова, в том числе наших с тобой предков. Они жили в подвале, — он указал на лестницу, ведущую вниз, — среди труб и цистерн. Сейчас там самая обычная квартира, пусть и без окон. Бабушка не хотела переезжать, но она позволила сыну обустроить помещение. Пойдем, я покажу тебе его.

Они спустились, Харри достал ключ и стал возиться с замком. Бетти тем временем его рассматривала.

Ее троюродный брат был очень красив. Блондин с небесно-голубыми глазами и точеными скулами являлся олицетворением истинного арийца. Родись он во времена правления национал-социалистов, стал бы моделью, снимающейся для агитационных плакатов, или донором спермы.

— Ты похож на отца? — спросила Бетти.

— Да, очень: и ростом, и мастью, и лицом. Только комплекция у меня мамина, отец крупным мужчиной был.

— Она тоже немка?

— Марокканка. Если верить генетикам, я должен был родиться черноволосым и смуглым. Мой дед по материнской линии вообще мулат. Я в детстве все надеялся, что потемнею.

Он отпер дверь и открыл ее перед гостьей. Бетти зашла в квартиру. Свет в прихожей загорелся автоматически.

— А тут уютно, — с удивлением протянула она. Не думала, что подвальное помещение бывшей котельной можно обжить.

— Удивительно, правда? — Он снял пальто и оказался не таким уж худощавым — тонкокостным, но мускулистым. — Кто-то живет в квартирах отличной планировки, с окнами, балконами, террасами, а в них некомфортно. Тут же мило сердцу. Кстати, имеется камин, настоящий. Хочешь, растоплю?

— Не нужно, в доме и так тепло. Да и ненадолго я, мне еще на работу. — Сегодня она выходила с обеда.

Харри кивнул и помог гостье раздеться, затем провел в кухню. Там свет включался по старинке. Брат зажег два бра и трубчатую лампу под потолком. Усадив Бетти в старое кресло с чуть потертыми бархатными подлокотниками, он принялся варить кофе.

— Ты была близка с дедом? — спросил Харри.

— Последние полгода очень. Он стал самым родными для меня человеком.

— А до этого?

— Мы почти не общались. Мои родители держали меня на расстоянии от Клауса.

— Он был злым, агрессивным?

Бетти протестующе замахала руками:

— Раздражительным, ворчливым, иногда крикливым, но добрым.

— Я слышал о нем другое. — Бетти недоуменно воззрилась на Харри, который как раз обернулся к ней. — Клаус в 1970 году прошлого века избил кузена до полусмерти. Тот еле выкарабкался.

— За что?

— Они с малых лет враждовали и частенько дрались, поэтому разорвали связь. Но встретились вновь, когда уже стали взрослыми, и опять повздорили. Клаус пустил в ход кулаки и не смог остановиться…

— Дед был ростом с гномика. Как он мог победить бугая?

— А как я это делаю? Помнишь, я говорил про армрестлинг?

— Но ты кузнец, а дед был фармацевтом. Сидячая работа с пробирками мало развивает мышцы.

— Он пошел учиться уже в зрелом возрасте. Точно не скажу, но лет в двадцать пять — двадцать семь, а до этого на железной дороге трудился. Сначала вагоны разгружал, потом стал стрелочником. — Кофе начал закипать, шипеть и пузыриться, и Харри снял турку с огня. — Отец думал, что он пойдет получать образование в этой сфере, но Клаус вздумал продолжить дело своих предков аптекарей.

— Они же не общались. Откуда он узнал об этом?

— Моя бабушка, мама Фредди и тетка Клауса, пыталась помириться с племянником через несколько лет после того, как он сбежал из дома. Случайно встретила на вокзале, подошла. Клаус с ней поговорил спокойно, но сухо. Просто ответил на вопросы тетки, мириться не пожелал. Она написала об этом сыну, который учился в Карл-Марк-Штадте. Он тогда отругал мать: велел больше не унижаться перед Клаусом, а лучше всего забыть о нем.

Харри говорил и разливал кофе. Он пах фантастически, но был очень черен, и Бетти попросила добавить каплю сливок.

— Твой дед сидел, ты знаешь об этом?

— Нет, — растерянно протянула она.

— За нападение и нанесение тяжких телесных повреждений. Если бы мой отец скончался, Клаус провел бы в заключении треть жизни и статью бы получил «Предумышленное убийство». Он подкараулил жертву и напал на нее со спины. Но, славу богу, обошлось, Фредди выкарабкался. И оба брата смогли обзавестись потомством.

— Значит, бабушка ездила в тюрьму на свиданки, потому что моя мама 1952 года рождения.

Тут у Харри зазвонил телефон. Извинившись, он ушел в комнату, чтобы поговорить.

А Бетти пила кофе и осмысливала услышанное. Клаус имел судимость. Но это ладно: от сумы и тюрьмы, как говорят русские, не зарекайся. Но он не по политической статье попал туда, не по недоразумению, а накинулся с кулаками на человека — брата — и чуть его не убил. Неудивительно, что эта информация скрывалась от потомков. Даже мама не знала о том, что ее отец преступник, пусть и отбывший наказание. Иначе проговорилась бы, высказывая очередную к нему претензию.

Вернулся Харри, на ходу застегивая пальто. Бетти поняла, что он собрался уходить.

— Мне пора, — выпалила она. — Спасибо за кофе.

— Не за что. Ты заходи, когда будет возможность. А сейчас мне по делам бежать надо.

— До свидания!

Она покинула подвал, Харри следом и понесся куда-то, даже не заметив, что Бетти машет ему на прощание.

Снова тот же сон…

Страшный до жути. Кошмар, который будит. Кирилл Ханов дернулся так, что ударил сидящего в соседнем кресле пассажира, и тот гневно уставился на него.

Хан извинился, затем нажал кнопку вызова бортпроводника. В горле пересохло, а минералку, купленную перед вылетом, он уже выпил. Если бы сидел с краю, сам бы сходил за водой, но тревожить сердитого соседа не хотелось.

Ему снился старик Фридрих, ни мертвый, ни живой. Кир осознавал, что это покойник, но видел, как тот корчится, хрипит, его глаза вылезают из орбит, идут красными трещинами. Казалось, он не уходит, а возрождается в виде монстра, как какой-нибудь трупак из фильма ужасов…