Ольга Володарская - Обет без молчания

— Ты кто еще такой? — услышал Кир сердитый мужской голос, доносящийся снизу. — Расселся тут…

Он обернулся и увидел мужчину, что стоял на нижней ступеньке лестницы.

— А ты? — дерзко ответил Хан. Хватит, наслушался сегодня выпадов в свой адрес в самолете.

— Я владелец квартиры. Так что проваливай.

— Ты сын Фредди? — сразу изменил тон Кир.

— Да… А ты кто?

— Родственник. Дальний.

— Русский? — Мужчина поднялся на несколько ступенек и заглянул в лицо Кирилла. Тот кивнул. — Отец мне о тебе рассказывал!

Когда успел? Ведь Фредди скончался в тот же день, когда они познакомились…

— Он виделся с тобой перед смертью. Ты вообще в курсе, что он умер?

— Да, мне сообщил об этом булочник.

— Так вот вы встретились, распрощались, потом приехал я, и папа рассказал мне о тебе.

— К нему еще какой-то дед приходил между этими двумя событиями.

— Да и ладно, несущественно. Главное, что ты объявился! Я хотел тебя найти, но не знал, как. Меня Харри зовут. А тебя?

— Кир.

— Пойдем в дом. Я, правда, собирался по личным делам, но отложу их.

Они спустились в подвал. Хан отметил, что запах изменился. Стариковский «смердец» почти выветрился, и табаком уже пахло слабо, видно, сын Фредди не курил. А вот кофе пил — его аромат витал, смешиваясь с запахом бытовой химии: судя по всему, квартиру недавно убрали, уделив особе внимание унитазам и раковинам.

— Будешь кофе?

— С удовольствием выпью.

Харри засуетился. Он вел себя немного нервно. Может, потому, что его где-то ждали, а он задерживался? Скорее всего, потому, что выглядел сын Фредди идеально: волосы уложены, лицо выбрито, рубашка наглажена. Явно к женщине намылился. Сказали же, личная встреча намечена. Но Кир свое общество не навязывал, так что вины за собой не чувствовал.

— Ты коллекционируешь ножи, так? — спросил Харри. Хан подтвердил. — А я их кую.

— Да. Твой отец упоминал об этом.

— Как ты смотришь на наше сотрудничество?

— Я не занимаюсь новоделом, прости.

— Понимаю, что для себя ты оставляешь только раритетные вещи, но…

— Без «НО»! — Хан догадался, о чем он. Многие годы его пытались использовать нечистые на руку люди: когда-то давно в качестве продавца подделок, в последнее время как эксперта, готового подтвердить их подлинность. Кир отказывал и тогда, и сейчас. Он слишком серьезно относился к коллекционированию, чтобы предавать себя и других, таких же как он. — У тебя нет, случайно, ножа, что ковал наш общий предок? Его я бы купил.

— Надо поискать. Сколько заплатишь?

— Посмотрю…

— Булочнику Георгу ты отвалил тысячу евро.

— И об этом упомянул? А мне все о еврейском золоте рассказывал.

— Оно ему всю жизнь покоя не давало. Кстати, старик, которого ты видел, кузен Фредди, Клаус. В детстве они вместе его искали. Потом поссорились, но не из-за клада, и друг друга возненавидели. Жили на соседних улицах в последние годы, но встреч избегали.

И желали друг другу скорее сдохнуть, припомнил Хан. А Фредди еще и грозился плюнуть на могилу Клауса.

— И все же один пришел в гости к другому? — спросил он. — И как раз в день, когда твоего отца не стало.

— Если ты намекаешь на то, что один другого убил, то нет. Я видел отца после их встречи. Он был бодр, но зол.

— Разве это не нормальное его состояние… Было?

— Да, добряком его вряд ли кто-то назвал бы. — Харри снял турку с плиты и разлил кофе по чашкам. Аккуратно, не пролив ни капли. — Но в этот раз он бушевал не просто так. Ненавистный брат явился, чтобы сообщить: еврейское золото обнаружено им давным-давно. И в качестве доказательства предъявил старинную монету. Он швырнул ее на колени Фредди со словами: «Твоя доля! Остальное золото достанется другим, более достойным людям!»

— Зачем он сделал это?

— Чтобы позлить. Я же говорю, кузены ненавидели друг друга.

— Да я это и сам понял. Но почему-то не верю в этот клад. Думаю, старик выдумал историю, чтобы досадить брату.

— Нет, он существует. Клаус как-то неожиданно разбогател. Купил дорогой дом, место на кладбище.

— Значит, нашел золото, сдал и потратил все деньги на себя?

— Все не стал бы, не тот человек. Как рассказывал отец, у Клауса всегда была кубышка. Даже в детстве, когда жил впроголодь, хоть пфенинг, но откладывал. А когда сам стал зарабатывать, то копил марки и даже запрещенные в ГДР доллары. Благодаря этому смог отделаться тремя годами заключения: были денежки на хорошего адвоката.

— Ты монету оценил? — задал резонный вопрос Хан.

— Отец мне ее даже подержать не дал. Спрятал.

— Но он умер, а ты наверняка нашел?

Парень покачал головой:

— Фредди от брата мало чем отличался. Тоже любил припрятать что-нибудь ценное. Я думаю, а может, бабка их сама еврейкой была, но скрывала свое происхождение за антисемитизмом и немецкой фамилией мужа?

— Мне Фредди говорил, что жил на полную катушку и тратил все под чистую.

— Тогда времена такие были: богатство не в почете. А что коммунистический режим рухнет, дед не верил, вот и спускал денежки, потому что не всегда честно зарабатывал. И все равно он умудрился скопить приличную сумму, но в рублях, пусть и чеканных. Сумма набегала внушительная, но ценных экземпляров в ней было всего ничего. Остальные монеты, считай, пропали.

За разговором они допили кофе. Больше обсуждать было нечего, кроме одного:

— Ты квартиру продаешь?

— Какую?

— Эту.

— Нет, — протянул Харри, и вид у него был очень растерянный.

— Значит, наследник не ты?

— Я.

— Тогда от твоего лица действуют мошенники — собирают авансы за договоры предпокупки. Обещают их, конечно, вернуть, если сделка не состоится, но, очевидно, кинут потенциальных покупателей.

— Надо же! Разве так можно?

— Сплошь и рядом, но у нас, в России. На Кипре тоже такие казусы случались, я слышал от знакомых. Турция грешит этим. Но чтобы в Германии такое творили, я и подумать не мог… — Тут Кира осенило: — Слушай, у меня сейчас мысль возникла! А давай напрямую заключим договор? Пойдем к нотариусу, составим его по форме, после чего я выплачу аванс лично тебе.

Харри задумался.

— Я пока не знаю, хочу ли продавать квартиру, — наконец выдал он. — Но если что, ты будешь первым, кому я предложу сделку. Кстати, за сколько мошенники ее продают?

— Семьдесят тысяч евро. Это копейки для Берлина, даже с учетом того, что квартира в подвале. Она стоит в два раза больше как минимум.

— Оставь мне свою визитку. Я, если что, тебе позвоню.

Хан так и сделал, распрощался с молодым Хайнцем и отправился в отель, чтобы пожаловаться на риелтора, и тем самым лишить его возможности дурить людей.

Борис шел по Альтен-штрассе, вертя головой в разные стороны. Он попросил таксиста высадить его в самом начале улицы: хотел пройтись и попробовать угадать, в каком доме когда-то жила Либе с родителями. Думал, чутье подскажет, но нет, ошибся дважды, после чего стал смотреть на номера. Оказалось, нужный дом он уже прошел. Вернулся и встал перед искомым.