Александр Аннин - Операция «Золото»

Макс поменял свою обжитую «двушку» на эту тесную берлогу не потому, что ему предложили хорошую доплату, на которую можно было бы жить припеваючи даже в хрущобе. При обмене Басов не получил ни доллара. Мало того, он даже всю добротную мебель оставил в Беляеве, даже любимого попугая презентовал новым хозяевам своей родной квартиры, обретя взамен скрипучий шифоньер, продавленный диван-кровать да газовую плиту на курьих ножках. Ну, и еще кое-что по мелочи, разумеется.

Безумный обмен свершился по настоянию самого Карлсона – так в МУРе за глаза называли подполковника Басова. Тогда, семь с лишним месяцев назад, Максиму невыносимо захотелось стряхнуть с себя отцовское жилище, насквозь пораженное вирусом тоски. Может быть, через пару-тройку месяцев это наваждение покинуло бы Максима – даже скорее всего, так оно и произошло бы: доктор Время лечит любые раны. Но в ту пору золотой осени он был настолько подавлен трагической гибелью жены, что возомнил, будто уже не сможет переступить порог квартиры, где они когда-то жили с Настей. И жили-то скверно, по-собачьи, прямо сказать, жили. Но теперь, когда жены не стало, все почему-то вспоминалось по-другому.

Надо же… При жизни Анастасии он даже в мыслях называл ее бывшей женой, а теперь, когда ее не стало, растворилось и понятие «бывшая». Видимо, «там» разводы и разлуки не имеют такого значения, как здесь, на грешной земле – это Макс чувствовал подсознательно.

С попугаем расставаться было немного жаль, но ворчливая птица, как ни крути, напоминала бы хозяину о болезненно любимой, ушедшей в небытие женщине. Значит, надо было избавиться и от этой умной, все понимающей животинки.

Ладно, что сделано, то сделано. Раз поступок великодушный – значит, правильный. Да и широковата для него, одинокого волка, двухкомнатная квартира с раздельным санузлом. С кем делиться-то ванной и унитазом? Не с кем. Сорокавосьмилетний подполковник твердо знал, что больше никогда не создаст семьи.

А здесь, в чертановской норе, до него маялись юные супруги Матушкины с грудной девочкой Ксюшей и вальяжным котом по имени Доктор Ватсон. Девочка была крестницей Максима Басова, то есть в каком-то смысле – дочкой. А он, хоть и всего-навсего крестный, но все-таки – отец. Так чего же жалеть опостылевшую после гибели Насти беляевскую «двушку»?

Максим всегда считал, что истинный удел настоящего мужика – это созидание. Маханье кулаками, накопление богатства – все это попутные вещи, не главные. А по роду своей деятельности, по призванию Карлсон был отнюдь не созидателем, скорее уж – разрушителем и карателем.

Конечно, он боролся с теми, кого и людьми-то можно назвать только по христианскому смирению – мол, и эти подонки тоже дети Божьи… Священник из церкви Сергия Радонежского, что неподалеку от метро «Коньково», всегда говорил Басову, что у него спасительная, богоизбранная профессия – как, например, церковнослужитель, медик, учитель, воин… Хорошо, конечно, быть богоизбранным, но… Максим постоянно испытывал потребность совершить что-то помимо своего профессионального призвания. Сделать нечто большее, чем привычная, каждодневная борьба со всякой нечистью.

Таким поступком и стал «благотворительный» обмен с семьей капитана Матушкина – друга и напарника подполковника Басова. Малыш – так прозвали в МУРе Алексея – сначала кочевряжился, твердил, что обмен нечестный, но теперь, когда переехал, был просто на вершине счастья. Как, разумеется, и его жена Ирина.

О том, что испытывала Ксюшка, попав в просторную, светлую квартиру из полутемной хрущовки, можно было только догадываться.

– Как там мой попугай? – спрашивал время от времени Карлсон.

– Ты знаешь, какой-то он сердитый, – отвечал Малыш. – Вечно кряхтит, шипит, норовит тяпнуть за палец. Нам ведь, Макс, приходилось поначалу его в маленькой комнате запирать, когда мы его полетать выпускали.

– Что так?

– Да он все время на голову Ксюшке садился, волосики ей выщипывал… Но ты не думай, мы его любим и кормим исправно, – спохватывался Алексей.

– Ты сказал – раньше выпускали… А теперь?

– А теперь в клетке держим, – вздохнул капитан. – Однажды Доктор Ватсон чуть его не сожрал, хорошо, Ирина дома была, отбила.

– Если вторым ребенком обзаводиться раздумаете, обижусь, – шутливо грозил подполковник, всякий раз потешаясь над Матушкиным, ужасно конфузившимся при этих словах. – Теперь у вас хороший плацдарм, грех для Ксюшки братца не сотворить.

Он любил этих молодых, жизнерадостных супругов. Сам подполковник в последнее время почти физически ощущал надвигающуюся старость. Особенно остро он осознал необратимость грядущего заката, когда просматривал сводку происшествий вместе с розовощекой практиканточкой из юридического института.

Басов, привыкший допускать некоторые вольности в общении с противоположным полом, чисто машинально положил ей ладонь на коленку и тут же встретил изумленный, испуганный взгляд побелевших девичьих глаз. Она просто не воспринимала его как возможного партнера, даже теоретически…

– Хочешь иметь мир душевный – не избегай людей, но живи один, – утешал себя известной истиной подполковник.

Он стал подмечать, что частенько разговаривает сам с собой, постоянно комментируя свои действия: будь то заваривание чая «по-басовски», редкая уборка в квартире или азартный просмотр футбольного матча.

– Куда пас? – ревел Карлсон. – Пас куда? Паскуда!

Заглядывал доктор Груздев с неизменной бутылкой водки – такой же волк-одиночка, как и подполковник Басов.

– Ты, Макс, конечно, молодец, – серьезно говорил Сергей Сергеевич, наливая по второй или третьей. – Большое дело для Лехи с Иришкой сделал. А выпить мы с тобой и здесь можем вполне душевно. Хотя, согласись, там, в Беляево, ты жил гораздо привольней…

Вместо сгоревших вместе с Анастасией коричневых «Жигулей» девятой модели Максим купил почти новую серебристую «девятку» за четыре с половиной тысячи долларов – повезло, можно сказать. И теперь за рулем он ощущал себя так, будто с телеги пересел в ландо.

А прежнюю «старушку» все-таки было почему-то жалко.

В красном углу кабинета начальника отдела убийств полковника Кротова не было переходящих знамен, вымпелов или почетных грамот. Здесь на тумбочке стояли иконы ветхозаветной Троицы и Царя-страстотерпца Николая. Хват – так прозвали Геннадия Ивановича подчиненные – всерьез называл оперативников государевыми людьми, а погибших в минувшем году майора Екатерину Бельскую и капитана Петра Шилова по настоянию Кротова отпевали в церкви Новопетровского монастыря, что неподалеку от здания ГУВД на Петровке, 38.

На утренней оперативке Хват зачитал и без того известную всем сотрудникам сводку происшествий за минувшие сутки, многозначительно посмотрел на подполковника Басова. И, наконец, традиционно призвал «господ сыщиков» к энергичному, неустанному труду на благо всего нашего общества.