Александр Аннин - Операция «Золото»

– После восьми вечера – самое время для заказных убийств, – назидательно вещал подполковник. – Сам посуди: люди возвращаются домой или идут в кабак, соответственно, либо в подъезде, либо в туалете ресторана их уже дожидаются терпеливые киллеры…

– Наш-то покойник пенсионером был, – осторожно возразил Матушкин. – Какие тут рестораны! У него, наверное, и на корм собаке денег едва хватало. Может, его вообще по ошибке застрелили, а, Макс?

Басов фыркнул, добавил газа и проскочил Тверскую.

– А что? – продолжал развивать свою версию Малыш. – Какие главные ориентировки могли быть даны киллеру? Возраст жертвы и порода его собаки. Ведь убили Шестакова в том сквере, где он кобеля выгуливал. А теперь смотри: район богатый, престижный – Бронная, как-никак. Вполне возможно, что киллер поджидал другого «клиента», примерно одного возраста с Шестаковым, у которого тоже был сеттер!

– Ну да, ну да, – покивал головой Карлсон. – Только запомни одну простую истину, Малыш: смерть вообще – слишком серьезная штука, чтобы быть случайной или ошибочной… ТАМ, – Басов поднял глаза к небу, – ошибок не бывает.

Он помолчал, и Алексей понял, что Карлсону вспомнилась гибель его жены – тоже, на первый взгляд, случайная: вскочила за руль басовской «шестерки» и взорвалась вместо подполковника…

– И потом, – Карлсон очнулся от тягостных мыслей. – С чего это ты взял, мил человек, будто старик Шестаков был недостоин получить три пули от наемного убийцы? А, кум? Не надо обижать покойника: он был когда-то весьма и весьма важной птицей.

Теперь «девятка» пробиралась к Малой Бронной, и помехой был уже не сплошной поток машин, а припаркованные вдоль узкой дороги автомобили.

– Тут, куманек, дельце темное, поганое, – нараспев продолжал подполковник. – Шестаков вплоть до 1992 года был одним из главных руководителей Гохрана – надеюсь, не надо объяснять, что это за учреждение?

– Не надо, – нахмурился Алексей.

– Вот и славно. Сам понимаешь: золото, платина, бриллианты, церковная утварь, изъятая советской властью в немеряных количествах… Это, брат ты мой, не хухры-мухры. Известно ли тебе, сколько этого добра испарилось из хранилищ к началу девяностых? Прорва. Кстати, может, ты думаешь, что те экспонаты, которые выставлены в Алмазном фонде, – подлинники? Ха-ха! Там семьдесят процентов – подделки, муляжи. Все тайком от народа продано за рубеж еще при коммунистическом режиме.

Алексей тупо молчал, потрясенный услышанным. Недавно к ним в гости приезжала из деревни теща, и Малыш с Ириной впервые за долгое время смогли куда-то выбраться. Раньше-то, до появления Ксюши, они постоянно ходили на выставки, в театры, а теперь решили побывать в Алмазном фонде. Дорого, конечно, но удовольствие, как они были уверены, того стоило.

И Алексей с гордостью москвича показывал Ирине, простодушной деревенской девушке, бесценные национальные сокровища. А она искренне восхищалась…

Боже мой, все ложь, обман и насмешка!

Карлсон искоса взглянул на своего друга, и ему стало жаль наивного парня. Подполковник потрепал Малыша по коленке, пробурчал виновато:

– Да ладно тебе, не бери в голову. Я пошутил.

«Девятка» зарулила в старинный московский дворик и остановилась возле подъезда сталинского дома.

– В сквере нам делать нечего, – пояснил Басов, ставя машину на ручник. – Труп Шестакова увезли, сейчас Серега Груздев над ним колдует в Лефортовском морге… А тут, кум, вовсю обыск идет, и, сдается мне, именно в квартире покойного, а не на месте убийства, мы можем найти ключик к разгадке…

Малыш давно привык к тому, что Карлсон то и дело принимается вещать книжным, а порой даже высокопарным слогом, и потому воспринял слова подполковника вполне по-деловому.

Трехкомнатная квартира Владимира Филипповича Шестакова располагалась на первом этаже, и потому окна были забраны чугунными решетками. Мощное впечатление производила и дверь в жилище покойного: бронированная, с усиленными косяками.

Квартира была обставлена с роскошью восьмидесятых годов минувшего столетия – времени, когда карьера ее хозяина была на самом взлете. Похоже, в последнее время Шестаков ничего из мебели или бытовой техники не покупал.

Из знакомых лиц в квартире был только эксперт-криминалист Слава Зарезин, помимо него по комнатам сновали два оперативника из местного угро – капитан и старлей, как они отрекомендовались подполковнику Басову. Понятые – молодой мужчина и женщина средних лет – пристроились на узеньком диване в гостиной.

– С прибытием, товарищ подполковник, – обрадовался Зарезин при виде Карлсона.

– Есть что-нибудь любопытное, Слава? – бросил Максим, игнорируя ревнивые взгляды районных сыщиков. Он прекрасно понимал их демонстративное недовольство: как пить дать, Карлсон быстренько присвоит себе все лавры, которое может принести это далеко не рядовое дело.

Впрочем, с другой стороны, подключение Максима Басова к розыску профессионального убийцы могло избавить районный угро от возможного «висяка».

– Кое-что есть, Максим Юрьевич, – кивнул Зарезин. – Убитый был крупным коллекционером, то есть весьма и весьма состоятельным человеком, насколько я могу судить.

– Владимир Филиппович был нумизматом, как и я, – послышался страдальческий голос.

Матушкин удивленно обернулся – он и не заметил, что в комнате еще кто-то есть. Существует же такая порода людей – настолько непримечательных, что порой они кажутся бестелесными…

Голос принадлежал понуро сидевшему в уголке старичку, одетому в выцветший плащ неопределенного оттенка. В руке этот Божий одуванчик держал старомодную фетровую шляпу.

– Беспалов Иван Ильич, – горестно представился старичок, губы его дрожали. – Мы расстались с Владимиром Филипповичем больше часа назад, потом я позвонил ему, а эти товарищи были уже здесь, с обыском… Меня попросили прийти…

Карлсон перелистывал сложенные в стопку кляссеры со старинными монетами, среди них было множество золотых червонцев чеканки 18–19 веков. Действительно, целое состояние.

– Похоже, коллекция Шестакова и впрямь имеет большую ценность? – то ли вопросительно, то ли утвердительно обратился Басов к Беспалову.

– Еще какую! – замахал руками Иван Ильич. – В роду у Шестаковых издавна собирали монеты, при царе даже нумизматический магазин в Москве держали.

– Вот как? – сощурился Карлсон. – И кто же теперь, извините, унаследует все это добро?

Иван Ильич замялся.

– Видите ли, – он нервно теребил фетровую шляпу. – Кое-что Владимир Филиппович обещал мне… Но я не претендую, вы не подумайте!

– Почему же вы отказываетесь от наследства, Иван Ильич? – счел нужным как-то проявить себя Матушкин. – Тем более, что, как вы сами признались, вы тоже – заядлый нумизмат.