Джон Холлинс - Золото дураков

Летти посмотрела на него. Наверное, она посмотрела бы так же, если бы он предложил соревнование по количеству убитых за минуту гоблинов.

– В самом деле? Ты действительно этого не хочешь? – спросила она. – Ты не хочешь увидеть, как исполнится все, о чем ты мечтал в детстве? Не хочешь, чтобы наконец пришел тот самый, настоящий солнечный день твоего Фиркина? Не хочешь представить, как Мантракс наконец проснется и узреет, что у него украли все богатства, всю его силу? А этот укравший, лишивший дракона силы, – ты?

Голос Летти звучал тихо – и соблазнительно. Билл заметил, как отчаянно закатывал за ее спиной желтые глаза Балур, но оставил ящера без внимания.

– А когда ты заберешь у него все – так же, как он забрал все у тебя, – у тебя хватит денег на десять ферм. Ты будешь абсурдно богат. Ты сможешь бросить к Рыгу эту долину. Уйти далеко, чтобы больше никогда не видеть и драконьей тени. Стать свободным человеком без долгов и тревог. Стать тем, у кого хватит сил пробить свою дорогу в мире.

Ох, как же она сумела так хорошо понять его? Как научилась класть слова с такой же точностью, как лезвия ножей? Билл понял: сопротивляться сейчас – все равно что отрицать несущуюся навстречу землю, падая с дерева. У Летти получилось. Она поставила финальную точку плана.

Билл посмотрел на Фиркина. Старый друг. Который, наверное, давно уже не друг. Но если вернуть магию тех давних летних вечеров, мечтаний и смеха… А может, к Фиркину вернется хоть часть того, кем он был?

В конце концов Билл кивнул. И улыбнулся.

– Что же, если уж все участвуют в предприятии… – задумчиво выговорила Чуда.

На нее никто не обратил внимания.

Вдруг Фиркин сел, дико уставился на компаньонов, затем ткнул пальцем в Балура.

– Слышь, подстрекать деревенских – оно по мне. Я весь подстрекаю, всем и вся. Так вот.

С тем он снова рухнул на пол и захрапел.

Чуде снился сон: что-то про кота, научные статьи и про дракона, рассказывающего о скверной успеваемости семейства кошачьих. Чуда же все повторяла и коту, и дракону, что дом горит и нужно срочно выбираться наружу. Но дракон утверждал, что он главный эксперт по горючим веществам, а она несет чушь. Кот все твердил о том, что разные и конфликтующие модели вселенной объединились в его теории кошачьих струн. А тем временем пламя разгоралось – и становилось все жарче.

Чуда проснулась, облитая потом. Свет пронизывал кроны деревьев, заливал вход в пещеру, едкой жижей сочился в глаза. Чуда откатилась в сторону, застонала, моргая. В голове – сплошная вата. Смутно вспомнилась фляжка Балура. Нет сомнений, в ней – некая зловещая форма жидкого огня.

Зажмурившись, Чуда прокляла себя. Не следовало ничего пить! Роковая ошибка. От алкоголя слабеет самоконтроль, а терять его нельзя. Еще раз – ни в коем случае.

Но она же так радовалась! Чуда помнила: ощущение было, словно пригласили на удивительный праздник.

Но отчего она так радовалась?

Она решила произвести эксперимент и снова открыть глаза. Гипотеза, утверждавшая, что если отвернуться от входа в пещеру, то интенсивность и спектр падающего на глаза света станут более переносимыми, – оправдалась странным образом. А именно образом Фиркина, сидевшего нагишом на корточках в трех шагах от Чуды и оживленно подтиравшегося сосновой шишкой.

– Забочусь о гадопаразитах, – сообщил он со счастливой улыбкой.

Улыбка обнаружила гораздо меньше зубов, чем пристало человеку.

Чуда закрыла глаза снова. Очень быстро.

– Проще позволить ему, – смущенно отозвался Билл. – Иначе он обязательно сделает то же самое, но уже на людях.

Чуде было наплевать, на людях произойдет непотребство или нет. Но у самого ее носа заниматься подобным вовсе не стоило.

Она усилием воли отогнала нехорошую мысль, глубоко и спокойно задышала, повторила про себя мантру: «Будь поверхностью озера. Будь отсутствием ветра».

Она медленно проделала упражнения, которым ее научила жрица Ноллы, богини мудрости. Чуда отыскала внутренний центр покоя и, окутанная безмятежной душевной тишиной, сложила запомнившиеся частички прошлого вечера воедино. Билл. Летти. Фиркин. Балур, аналез. Все сложилось и встало на места: ночь, план. И дракон.

Поверхность озера всколыхнулась, забурлила – и взорвалась.

Чуда вздрогнула.

Дракон!

Его можно увидеть. Потрогать. Потыкать, проверить, измерить. Оценить текстуру каждой чешуйки, определить, как двигается каждый сустав. Каждая мелочь – это статья, которую она, Чуда, сможет опубликовать. Острота и расположение когтей. Содержимое помета. Ширина бедер.

Дыхание Чуды ускорилось. Сердце выстукивало шальной синкопированный ритм в такт мощному ударнику похмелья. Дракон. Она увидит дракона.

Нет. Будь поверхностью озера. Будь отсутствием ветра. Отсутствием звука. Лакуной среди мира.

Нет. К Рыгу в мошонку лакуну среди мира.

Чуда увидит дракона.

Гребаного дракона!

Чуда отчаянно сражалась с собой, пытаясь успокоиться. Она понимала, что будет, если не справится. Но ведь из-за драконов она и приехала в Кондорру. Чудесная долина, почти целиком отрезанная от остальной Аварры, если не считать нескольких прибыльных торговых путей. И – полная драконов, явившихся из легендарной истории. Во всем мире они остались только здесь, на крайнем юго-востоке, на обрывке земли, огороженном низкими горами. Драконы не суются за пределы своих владений. Ждут, пока она, Чуда, явится и выведает все их секреты.

«Спокойствие! – потребовала она от себя. – Будь отстраненной. Академичной. Если не можешь взглянуть отстраненно, лучше не глядеть вообще. Уйти прочь».

Она едва не рассмеялась. Уйти прочь, надо же!

«Нужно уйти, – не отступал спокойный голос рассудка. – Ты долго сражалась и добивалась цели. Нельзя просто так выбрасывать достигнутое».

Она медленно встала, двигаясь с точностью и грацией танцовщицы и ощущая на себе взгляд аналеза. Вот уж от кого хочется убраться подальше. Он страшнее зловония мертвых гоблинов. А те уже начали подгнивать, жужжание множества мух слилось в сплошной гул.

Чуда пошла к дневному свету. Шлось плохо. После ночи на каменном полу суставы одеревенели.

«Обдумай, – повторила она себе, – будь рациональной».

Прежде всего, вчерашний план – предприятие целиком уголовное. Подобного она не ожидала. Она знала, что драконы в Кондорре играют некую социальную роль, но чтобы правили как бароны? Наверное, по пути из Тамантии в Кондорру доводилось слышать и об этом, но слухам о драконах несть числа. В них драконы представали и богами, и могучими владыками, и хищниками, и просто сказками, и скотиной вроде коров, и боевыми животными. А одна женщина громко и продолжительно настаивала, что все драконы – ее любовники, испытывающие странные пристрастия к козьему молоку. Выжимать правду из таких историй – все равно что вытягивать наугад книгу из тамантийской библиотеки в надежде получить нужную. Единственный надежный источник сведений о положении в Кондорре – это регулярно торгующие с ней купеческие гильдии. Но они и их многочисленная стража очень ясно дали понять: у них нет времени на бродячих ученых.