Герда Грау - Фуллстоп

— А рабочие не проболтаются?

— Они свое дело знают, — отмахнулся Дживан. — Умеют держать язык за зубами. А те, кто не умеют, на этой работе не задерживаются. И ни на какой другой потом тоже, с небольшим исключением. С вас расписку брать? Или уверены в себе?

— Уверен, — поспешно отозвался Александр. — Я никому не скажу.

Проволочная конструкция напоминала осиное гнездо исполинского размера, прилепившееся к санаторию. Увидев, как под каркас уходит крыльцо, Александр заволновался.

— У меня бритва в номере осталась, чемодан, документы…

— Идите, — приказал Дживан, следя за действиями рабочих. — Пока не налепили укрывной материал, можно. Потом будет уже нельзя. Десяти минут хватит? Я вас здесь подожду.

— Не надо, я сам приду, скажите только куда.

— Да кто же вас теперь одного пустит гулять, Александр Дмитриевич, — искренне удивился Дживан. — Это абсолютно исключается. Инструкции, как вы понимаете, обязательны для всех, для столкнувшихся с цветком впервые — особенно. Есть такая поговорка, что правила безопасности написаны кровью, не обижайтесь. Вы же не хотите, чтобы прекрасное место превратилось в пустыню по вашей неосторожности?

Александр вспомнил, как менял оттенки цветок, собственную громогласно продекларированную сознательность, и вздохнул.

— Я быстро, — пообещал он.

Холл, в который он просочился сквозь металлическую паутину, встретил его гробовой тишиной. Лифт по-прежнему не работал, подняться можно было только пешком. Памятуя о десяти минутах, Александр с разбега взял первый пролет, прыгая через две ступени, потом опомнился, пошел с обычной скоростью, чтобы сохранить дыхание до своего этажа. И все равно на последней площадке под ребрами закололо, пришлось присесть на клетчатую тахту у перил.

Потолочная плитка над головой напоминала вдавленные таблетки, круглые, в квадратной упаковке, от нее мысли плавно перетекли к карточке на столе у врача. Что ему пропишут — физкультуру? Было бы неплохо, ходить и двигаться нужно действительно больше. Да что он, сам не знает? Это ведь кажется, что писать здоровья особенного не требуется, не в забое же стоять. А вот подолби по металлическим клавишам на скорость и без перерыва, когда к сроку машинопись готовишь из рукописи — кисти ноют, от ударной нагрузки трещины между ногтями и подушечками пальцев неделями не заживают, давление прыгает на нервной почве. Да еще сидишь неподвижно часами, так что потом не разогнешься быстро, крестец отваливается, только боком на диван свалиться и анальгин проглотить. Ну и лишний вес, само собой, набирается без движения. Он когда-то пытался делать гимнастику в процессе написания книг, даже обруч просил у Веры, но так его толком и не освоил. Стоило задуматься, обруч с грохотом падал на пол, а соседи яростно стучали по батарее, пришлось отказаться.

Ключ от номера нашелся в кармане, где лежал со вчерашнего дня. В нос прямо с порога ударил кисловатый запах — мокрое полотенце осталось комком на полу в ванной, балкон он закрыл, а уборка и проветривание номера по понятным причинам не состоялись. Александр поднял влажную тряпку, другой рукой сгреб бритвенные принадлежности с подставки под зеркалом, торопливо побросал свое имущество в раскрытый зев чемодана и прошел на балкон. Развешивая полотенце, он понял, о каком экране говорил Дживан — проволочный каркас сверху облепили белые листы, тонкие как калька или капрон, почти невесомые. Цветок на них не реагировал. Как их закрепили, Александр не разобрался, но соцветие наполовину скрылось под куполом, напоминавшим средних размеров планетарий. Теперь только изнутри каркаса его и можно было разглядеть.

Он затолкал в чемодан пижаму, рубашки, придавил крышку коленом и с усилием застегнул — никогда не умел складывать вещи так аккуратно, как делала Вера. У нее бы осталось место для сувениров и парочки массандровских бутылок. На пороге окинул номер взглядом еще раз — ничего не забыл? Нужно было спешить, но он не удержался, заглянул в соседнюю по коридору дверь. Там, конечно, никого не появилось. Эмиссары не принадлежат этому миру. А он, Александр, принадлежит. Вряд ли они когда-нибудь встретятся еще раз.

Банка из-под пива тоже стояла там, где он ее видел в прошлый раз — на тумбочке возле кровати. Вместо розы в ней теперь отражался белый кокон с розоватым свечением внутри.

У молчаливого фонтана перед корпусом Александр прибавил скорости — разглядел на лестнице знакомую женскую фигурку с узлом волос на затылке. С поклажей бегать было затруднительно, но он успел — врач как раз поднялась на площадку от лечебного корпуса. При виде Дживана она непроизвольно замедлила шаг, тот отвесил в ее сторону легкий шутливый полупоклон. Александр заметил, что на ее лице мелькнуло гневное выражение, но она быстро взяла себя в руки и подошла уже спокойной.

— Добрейшего денечка, драгоценная Нина Ивановна, — приветствовал ее Дживан, и Александр внутри радостно вздрогнул — вот и имя, даже делать ничего не пришлось. — Как говорится, на том же месте, в тот же час…

— Здравствуйте, — сухо ответила она и отвернулась от него к своему пациенту. — Ваши назначения и расписание.

Александр принял у нее из рук бумагу, после чего она сделала странную вещь — второй такой же листок протянула Дживану.

— И вам на ознакомление, — коротко пояснила она. — Прошу в указанное время пациента не занимать и не отвлекать.

Дживан пробежал глазами бумагу, Александр непроизвольно сделал то же самое. Кроме отведенных на еду отрезков времени (девять утра, тринадцать, семнадцать) в расписание действительно была включена физическая нагрузка в виде пешей ходьбы не менее часа (предположительно с десяти до одиннадцати утра). Были там гидротерапия и массаж (это шло через черточку, не одновременно, а чередуясь через день с восемнадцати до девятнадцати часов), а также время отдыха — послеобеденного и вечернего (спать предписывалось отправляться в десять вечера). Медицинский осмотр стоял в расписании сразу после завтрака, на него отводилось тридцать минут. Отдельно были указаны рабочие часы, два — с одиннадцати до тринадцати, два — с пятнадцати до семнадцати.

— Хотите сказать, это все, что нам перепало? — Дживан недоуменно ткнул пальцем в обозначение рабочего времени. — Нина Ивановна, это несерьезно. Что такое два часа в нашем деле? Меньше секунды. Да еще по расписанию. Давайте так…

— Это не ваше время, — перебила его Нина Ивановна с некоторым удовольствием. — Помимо вас у Александра Дмитриевича есть своя работа, он сотрудник издательства.

— Он в отпуске.

— Был. Не в отпуске, а на санаторно-курортном лечении. С сегодняшнего дня он выписан и по моим рекомендациям переведен на половину ставки, поэтому четыре часа в день принадлежат его основному месту работы. Ваше — все остальное.