Герда Грау - Цикады

Дело осложнялось тем, что это был стеклянный куб. Обычный стеклянный кубический отсек для бумажной прессы, какие бывают в старых космопортах, прямо в центре зала прибытия межтерминальных электрокаров. Без всяких там подсобных помещений и прочих уголков. Даже товар в такие места завозят на тележке прямо через зал. Из всей техники — сканер для кредиток.

Террорист знал, что делал — обзор в триста шестьдесят градусов, незаметно не подберешься. Стекло непробиваемое. Вентиляция естественная, каркас остекления стоит на расстоянии от платформы. Людей он уложил на пол лицом вниз, пока размахивал пистолетом.

— Что за отстой у него вместо пушки? — хохотнул Мартинес, плюхаясь на место диспетчера и доставая изо рта жвачку, чтобы прилепить ее на край стола.

— ВР-сто, сборная, — наклоняясь к экрану, отозвался Такэда. — Другую он не пронес бы незаметно. Обрати внимание, он только что отобрал у всех пады и разбил их. Серьезно настроен.

Мартинес зевнул. За время службы они повидали такое количество террористов и психов, что можно было бы диссертацию написать, будь хотя бы у одного из них к этому предрасположенность. Экспансия генерала Шепарда разрушительно действовала на людские мозги, сотни придурков пытались безвозвратно удрать из родных мест туда, где сияли новые космические Эльдорадо, по пути прихватывая чужое имущество и оставляя долги. Они не знали, что на каждом направлении есть мобильный дрифт-кордон. Drift is future.

Такэда сделал знак полицейскому подойти. Тот приблизился, но остался на расстоянии пары шагов, точно не хотел пересекать невидимую черту, которая отделяла его нормальных коллег от странной пары, представленной правительственными специалистами, но облаченной в шорты и майки.

— Чего хочет ваш террорист?

— Корабль средней дальности c автопилотом и миллион кредитов наличными, — полицейский постарался не обратить внимание на слово «ваш».

Такэда кивнул. Требования террористы списывали друг у друга, не иначе. У всех миллион, никакой фантазии. Он отвернулся от полицейского и стал считать людей в кубе, попутно наблюдая за движениями вооруженного мужчины. С высоты диспетчерской тот выглядел маленькой черной фигуркой в ярко освещенном пространстве. На экране монитора куб расползался в нечеткую картинку, показанную с левого верхнего угла. Остальные камеры смотрели на ряд задраенных тоннелей для каров.

— Мы перекрыли вход на платформу и остановили движение, — зачем-то сказал полицейский, хотя его никто не спрашивал. — Он так захотел, чтобы никого не было. Дал нам час. Это было двадцать минут назад. Потом начнет стрелять.

— А кто он такой? — макушка Мартинеса откинулась на спинку назад. — Обманутый муж, обдолбавшийся художник или уволенный клерк?

— Мы не знаем, — в голосе полицейского прозвучало сдержанное раздражение. — Билет он не брал, тут зона для встречающих, любой может… Проверяем видео с входных камер на предмет совпадения одежды, но пока результатов нет. Чулок на его голове очень мешает. Проблема еще в том, что на Гесте нет кораблей средней дальности. Только местные трассы.

В диспетчерской наступила тишина, и еще несколько секунд правительственные специалисты смотрели на мутную кляксу на экране, а полицейские — на их затылки.

Первый полицейский ждал, что вот сейчас они попросят дать картинку получше и четче, и ему придется извиняться, что это максимум, на который способны местные камеры слежения, потому что космопорту сто лет в обед. Но специалисты ничего не просили. Они молчали, а картинка внезапно начала улучшаться сама собой, словно камера изменила положение, спустилась ниже и приблизилась. Через секунду на втором мониторе отобразился куб с другой стороны. На третьем возникла третья проекция, на четвертом — четвертая, с дверями, забаррикадированными стойкой с газетами.

Полицейские, не сговариваясь, сделали шаг ближе.

— А как… — начал было один, и тут же прикусил язык: вопросы задавать было нельзя.

Время снова потянулось в молчании. Террорист уже не ходил, а сидел на ящике с книгами, крутя головой по сторонам. Он нервничал. Рукой он периодически касался боковины куртки и тут же отдергивал, возвращал ее назад.

— Кальмар, что у него в кармане? — прищурился Такэда. — Слева.

Камера, дававшая левую проекцию, сделала снимок выпуклости и ее выступающего фрагмента, выбросила его на другой экран, с молниеносной скоростью оцифровала и нашла наиболее точное соответствие увиденному фрагменту: респиратор с фильтрами.

— Подстраховался от газа. Логично. Включи кондиционер на обогрев.

Один из полицейских сел на скамью вдоль стены, остальные последовали его примеру. Оттуда тоже были видны экраны, отражавшие куб. На экранах ничего не происходило. Тот, кого звали Кальмаром, просто дремал в кресле, второй стоял неподвижно, положив локти на спинку кресла и нависая над плечом напарника.

Через десять минут террорист снова задвигался. Он оглянулся по сторонам, вытер шею ладонью, взял с полки бутылку воды, сдвинул импровизированную маску со рта и жадно выхлебал половину содержимого, после чего вернул чулок на место. Экраны мгновенно ожили и тут же пришли в движение. Голова с поднятой маской отобразилась в четырех проекциях, сошлась в одну объемную, повернулась вокруг своей оси, достраиваясь до полноценного размера по пропорциям и выступам, превратилась в половину физиономии мужчины средних лет и моментально поплыла поиском соответствия среди базы данных. Что за программа используется, полицейский не понял, у них такой не было. Изображение от скорости постоянно обрастало чужими носами, глазами, усами и шевелюрами разной длины. Наконец оно зафиксировалось в виде лысоватого мужчины с обвисшими брылями и бесцветными бровями. На половине экрана появилось досье, очень похожее на банковское.

— Конрад Норман, — прочел Такэда. — Сотрудник банка «Объединенные финансы», сорок семь лет. Холост. Не привлекался. Набрал у себя в отделении кредитов на три миллиона, пять платежей уже просрочены.

Досье свернулось, освобождая место для вкладок с общедоступными социальными сетями. Полицейские поднялись и уставились на подробности красивой жизни Конрада Нормана.

Вот он на аттракционах, в отпуске, на корпоративе. С рыжеволосой женщиной, с блондинкой, без женщин, но с породистой собакой, с одним из своих друзей в претенциозном ресторане. Кормит черепах, смеется из подвесного вагончика, держа горные лыжи, демонстрирует гипс на руке, на котором нарисован улыбающийся смайлик. На занятиях в школе полиции часто говорили, что чем веселее и беззаботнее фотографии в сети, тем ближе человек к отчаянию.