Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

— Увы! В какой стране я оказался? Живет ли здесь жестокое племя беззаконных дикарей или богобоязненные и милосердные люди? Куда мне девать все мои сокровища, и куда мне самому деться? Лучше бы я остался у феакийцев и нашел другого сильного и влиятельного лорда, который меня бы хорошо принял и отправил домой. Не знаю, куда спрятать богатства, но здесь их оставлять нельзя, чтобы прохожие не позарились. Как я ошибся в феакийских лордах и капитанах, приняв их за мудрых и порядочных людей! Они поклялись отвезти меня на мою солнечную Итаку, а оставили в этой чужой и странной земле. Пусть Зевес, Защитник Просителей, Всеведущий Бич грешников покарает их за нарушение обета. Для начала пересчитаем-ка мои вещи и проверим, не утащила ли что-нибудь команда с собой в трюме корабля.

Он пересчитал свои треножники и роскошные котлы, золото и прекрасные тканые накидки. Все было на месте, но это не примирило его с потерей родной земли. Горестно рыдая, он бродил по берегу ревущего моря. Тут ему явилась Афина в обличие юного пастушка, изящного и нежного, как королевский сын. Ее прекрасное покрывало лежало как шарф на плечах, в руке был дротик, а на белых ножках — сандалии. Одиссей был рад увидеть человека и приветствовал ее:

— Добрый день, дорогой сэр. Ты — первый человек, которого я встречаю на этой земле. Надеюсь увидеть в тебе не врага, но защитника и спасителя моих сокровищ и даже моей жизни. Я молю тебя, как бога, и припадаю к твоим великодушным коленам. Скажи мне, прежде всего, где я нахожусь? Какая это часть света? Как называется эта страна, и кто здесь живет? Отдельный ли это остров или мыс материка, простирающий плодородные земли в пучину морей?

— Странник, — сказала светлоглазая Богиня, — ты либо очень прост, либо из слишком дальних далей прибыл, если не знаешь, что это за страна. Не бесславно ее название. Оно известно повсюду — от населенных стран Востока и до мрачных стран Заходящего солнца. Правда, местность у нас гористая и не годится для колесниц, но совсем не бедная. Пшеница дает хороший урожай, и вина изобилие. Дожди выпадают в срок, и ложится свежая утренняя роса. Козы находят траву, и коровы — пастбище. Растут любые деревья, и бьют непересыхающие источники. Да что говорить, друг, название ИТАКА известно повсюду, даже в Трое, а она и впрямь далека от наших ахейских берегов.

Сердце великого Одиссея подпрыгнуло от радости, когда он услышал слова божественной Афины Паллады, и узнал, что он на родине. Он отвечал ей быстро, но неправдиво. Правда уже срывалась с его языка, но он удержал ее — по природному лукавству.

— Конечно, я слыхал об Итаке у себя дома на просторном Крите. Значит, я оказался на Итаке? Я взял с собой только половину своих богатств, а другую половину пришлось оставить детям и бежать. Дело в том, что я убил сына Идоменея, бегуна Орсилоха, чемпиона Крита по бегу. Он пытался отобрать трофеи, которые я с таким трудом привез из-под стен Трои, трофеи, которые я добыл в жарких схватках и в опасных морях. Орсилох ополчился на меня потому, что я отказался идти под началом его отца на Троянскую войну, и предпочел сам командовать. Я кликнул товарища, сел в засаду у дороги, и поразил его бронзовым копьем, когда он возвращался домой.

«Ночь была черна, хоть глаз выколи, никто нас не видел, и не знал, что я его убил. Еще не просохла его кровь, как я нашел финикийское судно и обратился с просьбой к его суровым офицерам. Щедрая доля моих трофеев убедила их взять меня на борт, чтобы отвезти в Пилос или в добрую Элиду, где правят эпеяне. Но сильный ветер сбил судно с курса, хотя честные финикийцы трудились, не покладая рук. Мы долго дрейфовали, к ночи достигли этого острова и на веслах вошли в гавань. Вытащив судно на грунт, мы сошли на берег и тут же свалились, как убитые, не помышляя об ужине, несмотря на голод. Я так устал, что сразу уснул на песке. А финикийцы выгрузили мои вещи, свалили на песок и отплыли в благородный Сидон, оставив меня и мои заботы позади».

Ясноглазая богиня улыбнулась рассказу Одиссея и погладила его. Ее внешность изменилась: росту прибавилось, из пастушка она превратилась в прекрасную совершенную женщину. Богиня сказала ему откровенно:

— Редкий пройдоха тебя перехитрит! И бессмертным трудно тебя обставить! Мой упрямый друг, мошенник и проходимец, даже на родине ты не можешь оставить свои уловки и лживые выдумки, восхищающие твое сердце? Но хватит притворяться! Мы оба мастера обмана, ты — лукавый льстец и соблазнитель номер один среди смертных, и я превыше всех богов славюсь плутовскими уловками. Как же ты не узнал меня, Афину Палладу, дочь Зевеса! Я всегда защищала тебя в похождениях и проделках! Я устроила тебе хороший прием у феакийцев, и сейчас я пришла помочь тебе советом. Но сперва спрячем сокровища, которые по моему слову принесли тебе в дорогу феакийские лорды. Но хочу предупредить: в стенах твоего дворца тебя ждут тяжелые испытания. Готовься снести неотвратимые унижения, и никому — ни мужчине, ни женщине — не открывайся. Молча переноси все оскорбления и обиды, которые выпадут на твою долю.

— Богиня, — живо ответил Одиссей, — ты умеешь принимать любое обличье, и опытный человек тебя не опознает. Я помню твое участие в моей судьбе с того дня, когда мы, ахейские мужи, пошли войной на Трою. Но с тех пор, как мы покорили величественную цитадель Приама и отплыли, с тех пор, как боги рассеяли ахейский флот — я не видал тебя, Дочь Зевса, на борту моего корабля. Мне выпал жребий бродить по свету с сокрушенным сердцем и ждать, пока боги утолят мою печаль. Наконец ты явилась мне в богатой столице феакийцев и воодушевила войти во дворец Алкиноя. Заклинаю тебя именем твоего Отца, скажи правду — неужто я на Итаке? Думаю, я высадился в чужой стране, и ты сказала в насмешку, что это Итака, чтобы сбить меня с толку. Умоляю, скажи мне, неужели я вернулся на милую родину?

— Какой ты подозрительный! — сказала Афина. — Я не оставлю тебя мучиться сомнениями. Ты — человек редкой культуры, самообладания и проницательности. Любой путник на твоем месте уже мчался бы в восторге домой к жене и детям. А ты, напротив, даже не спешишь проведать о них. Ты, скептик, хочешь сам удостовериться в своей жене, а она, между прочим, вечно сидит дома, и в глазах ее слезы, пока медлительные дни и ночи проходят грустной чередой. Я-то не отчаивалась, я всегда знала, что ты вернешься, потеряв своих соратников. Но я не могла противостоять моему дяде Посейдону. Он гневался за то, что ты ослепил его любимого сына. А сейчас, оставь сомнения и оглядись. Мы в бухте Форка — Морского Старца, в излучине залива — развесистая маслина, а рядом с ней — вход в прохладную и темную пещеру, посвященную нимфам, которых люди зовут Наядами. Отсюда виден ее свод — он напомнит тебе о многих гекатомбах, принесенных в жертву нимфам. А вон и гора Неритон вздымает свою лесистую главу.