Бурятский эпос - Гэсэр

После этой арзы-хорзы
Повторяет он все азы,
Вспоминает он прошлое, дальнее,
Вспоминает дела недавние,
Начинает он от корней,
Добирается до ветвей,
Начинает он от ветвей,
Добирается до корней.

Мужчина, родившись,
Думает, кого ему захватить.
Женщина, родившись,
Думает, кем захваченной быть.

Вспомнив все, восклицает в горести он:
— А где же моя Урмай-Гоохон?
Я тут вкусно ем,
Я тут сладко пью,
Почему же я не еду
Жену выручать свою?
Я тут сладким вкусное запиваю,
А жена в плену сидит, изнывая.

Сильно Абай Гэсэр рассердился,
Сильно надул он щеки,
Кровью красной налился,
Брови торчат, как щетки.
Встал, поднялся могучий витязь,
Ну, шараидаи, теперь держитесь
Отложил Гэсэр все заботы домашние,
Стал готовиться он на битву страшную.

Приказал Гэсэр первым делом,
С гладкой шерстью и крепким телом,
С ногами тонкими,
С костями звонкими,
С сухожилиями упругими,
С копытами круглыми,
Привести гнедого, под цвет огня,
Бэльгэна — любимейшего коня.

Потник шелковый по спине коня Гэсэр расстилает,
Седлом из якутского серебра коня седлает,
Складчато-серебряный надхвостник,
Чтобы седло вперед не скользило,
Через круп перебрасывает,
Пластинчато-серебряный нагрудник,
Чтобы седло назад не скользило.
Через грудь перетягивает,
Десятиремешковую подпругу застегивает,
Двадцатипряжковую подпругу прилаживает,
По крупу коня похлопывает,
По крутой шее коня поглаживает.
Красный повод к луке седла привязывает,
Красное кнутовище за подушку седла затыкает,
Так коня он в путь собирает.

Мнется красный конь, серебром рябя…
Теперь остается приготовить себя.
Красивое снаряженье коню пристало,
Надо чтобы и на Гэсэре оно заблистало.
После этого,
Сшитые из семидесяти изюбревых кож,
Плотно-черные штаны
Гэсэр натягивает,
После этого,
Со вставками из рыбьих кож,
Свободно-черные унты
Ступнями своими растягивает,
Ярко-шелковую накидку
На плечи накидывает.
Семьдесят сверкающих медных пуговиц
Силой пальцев своих застегивает.
Серебряно-винтовой кушак
Вокруг себя опоясывает,
Его оставшиеся концы
Аккуратно с боков запихивает.

И оделся Гэсэр и обулся,
Перед зеркалом так и сяк повернулся,
Где пылинка — ее сдувает,
Где соринка — ее счищает.
В зеркало, с дверь величиной,
Гэсэр погляделся:
Хорошо ли он обулся-оделся.

После этого,
Под семидневным дождем
Не промокаемый,
Семидесяти стрел острием
Не пробиваемый,
Угольно-черный панцирь
На спине закрепил,
После этого,
О белые крепкие кости не тупящийся,
В горячей крови не размягчающийся,
Державно-булатный меч
На левом боку укрепил.
После этого,
Величиной с речную долину,
Узко-серебряный колчан
Куда нужно привесил.
После этого,
Величиной с поле длинное,
Узорно-серебряный налучник
На нужное место подвесил.
После этого,
Сделанный из рогов
Семидесяти горных козлов,
Державно-хангайский лук
В налучник он положил.
После этого
Семьдесят пять стрел
Веером за спиной расположил,
Так, что в холод от них теплее будет,
А в жару от них тенистее будет.
После этого,
Похожую на косину травы,
Соболиную шапочку на себя надевает,
Похожую на пучок травы,
Кисточку на шапочке поправляет.
После этого
Звездно-белый шлем надел он на голову.

Стал похож Гэсэр на большую гору,
Как солнце сверкает,
Как дуб шелестит,
Так Гэсэр Абай
В боевых одеждах стоит.
После этого,
Чтобы десять лет не голодать,
Рот себе паучьим жиром он смазал,
После этого,
Чтобы двадцать лет не голодать,
Губы себе червячьим жиром намазал.

После этого,
Величественным движеньем
Открывая перламутровую дверь,
Наружу он выходит теперь.
Неторопливыми движениями,
Не уронив ни пылинки с ног,
Перешагивает мраморный порог,
С достойным и красивым лицом
Выходит на серебряное крыльцо.
Крыльцо это так устроено,
Что не слышно его под пятками,
Крыльцо это так просторно,
Что бегать бы там кобылицам с жеребятками.

Медленными движениями,
Без суеты,
По ступенькам серебряным с высоты,
Ни разу на лестнице не оступясь,
Идет он туда,
Где стоит серебряная коновязь.
К коновязи он идет с серебряного крыльца,
Красный повод отвязывает от серебряного кольца,
По крупу гладя,
По шее хлопая звонко,
Своего коня он ласкает, как жеребенка.
Красный шелковый повод
Он от коновязи отвязал,
Конец этого повода
Он в правую руку взял,
Ногу в чисто серебряное стремя он вдел,
В якутско-серебряное седло он прочно сел.

После этого,
У повода правую сторону натянув,
А левую сторону ослабляя,
Морду коня в нужную сторону повернув,
Он его по солнышку скакать заставляет.
В восточную сторону направляется он,
Чтобы освободить солнцеликую Урмай-Гоохон.

Конь его, как на крыльях несет,
Абай Гэсэр песню поет:
«Лук мой военный, лук мой желтый
Не рассохся, не искривился,
Меч мой железный, меч мой твердый
Не погнулся, не затупился,
Стрелы мои оперенные,
С четырех углов заостренные
Неизменными пребывают,
Сабля моя блестящая,
Сабля моя разящая,
Наповал убивает».

Едет Гэсэр по ханской звонкой дороге,
Едет Гэсэр по общей торной дороге.
По дороге широкой,
По дороге лесистой
Едет Гэсэр рысисто.

Перескакивает он через тридцать вершин,
Как через одну вершину,
Перемахивает он через тридцать долин,
Как через одну долину,
Над лесными верхушками пролетает,
За верхушки копытами не задевает.

Хоть длинна река,
Но до моря все равно добирается.
Хоть дорога и далека,
Но цель все равно приближается.
Вот родная земля
Уж кончается,
Вот чужая земля
Начинается.

То по траве, то степью
Доскакал Гэсэр куда нужно.
Среди просторного чистого поля,
Где долину пятиглавая сосна осенила,
Красные натянул Гэсэр поводья,
И Бэльгэна-коня осадил он.

После этого,
Тринадцать его великих волшебств
По широкой ладони бегают,
Двадцать три великих его волшебства
По пальцам пляшут и скачут,
Превратили они Бэльгэна в жалкую, пегую
Кривоногую, вислоухую клячу.

На лошаденку пегую, дрянненькую,
Накинул Гэсэр потник дырявенький,
Приладил седло деревянненькое.
Сам он сделался седеньким старичком,
Сморщился весь, согнулся крючком.
На седельце уселся, тронул поводья,
Лошаденка трусит, ушами поводит,
Но дорога все равно сокращается,
Цель далекая приближается.

В это время
Шарайдаи, долиной желтой владеющие,
Троеханы,
Бесчисленных подданных имеющие,
Начали укреплять свои границы,
Чтобы ни зверь не проник, ни птица,
Чтобы не было здесь никому пути,
Чтобы даже змея не могла проползти.