Бурятский эпос - Гэсэр

А между тем,
Когда он горы носил,
У вечной вечности так просил:
— Пусть лежит Абарга-Сэсэн бесконечно,
Пусть спит под камнями жесткими,
Пусть лежит под подошвами человеческими,
Пусть лежит под копытами конскими!

Когда Гэсэр все это совершил,
Тумэн-Жаргалан к себе позвал,
Великий праздник устроить решил,
С женой-красавицей запировал.
— Были мы удачливы, — он говорит,—
Были мы счастливы, — он говорит,—
Врага мы победили, — он говрит,—
Веселье мы заслужили, — он говорит.

Тумэн-Жаргалан
Приветствует его словами красивыми,
Жестами скромными и учтивыми.
Накрывает она золотой стол,
Редкие кушанья на него ставит,
Расстилает она серебряный стол,
Вкусные кушанья на него ставит.

Восемь дней они пируют,
На девятый опохмеляются.
На десятый готовят коней и сбрую,
В дальний путь собираются.

Но Тумэн-Жаргалан вздыхает,
Себе на уме,
Никто не знает,
Что у женщины в голове.
Не хочет она, чтоб Гэсэр Удалой
Возвращался в пределы родной страны,
Вот вернутся они к себе домой,
А там у Гэсэра еще две жены.
А здесь, пусть черный туман,
Пусть чужая, пусть дьявольская страна,
Да зато Тумэн-Жаргалан
Единственная у Гэсэра жена.
Но печали своей жена не показывает,
Притворяется доброй и ласковой.
Мужу всячески угождает,
Мужа всячески угощает.
Но собравши особые травы,
Подмешала в еду отраву.

У Абая Гэсэра разом
От еды замутился разум.
Свою левую руку
От правой не отличает.
Свою правую руку
От левой не отличает.
Все что с детства знал — позабыл,
Все что взрослым узнал — забыл.
Отличаться он стал
Тупостью,
Говорить он стал —
Глупости.
Вместо умных слов,
Начал чушь нести,
Послали его коров
Да телят пасти.

В это время три сестры Абая Гэсэра,
На небе живя, прислушиваются в тревоге,
Что-то не видать нигде их брата Гэсэра.
Ни в лесу, ни дома, ни на дороге.
Открывают они
Небесную квадратную дверь,
Осматривают они
Белесую земную твердь.
На небосвод они синий вышли,
Смотрят вниз они с неба высокого,
Что-то дыханья брата не слышно,
Копыта коня его не цокают.

Осматривают они землю тщательно,
Прислушиваются внимательно.
И видят, что в восточной стране,
Где все наизнанку вывернуто.
Видят, что в туманной стране,
Где деревья с корнями выдернуты,
В стране бестравной, в стране бесславной,
В стране холодной, в стране бесплодной,
Брат их
Свою левую руку
От правой не отличает.
Свою правую руку
От левой не отличает.
А в глазах у него — темно,
А живот у него — распух,
Он уже не батор давно,
Он — обычный бедный пастух.
Вместо умных слов
Он чушь несет.
Овец, коров
Да телят пасет.

Три родные сестры пригорюнились,
Три родные сестры приготовились.
Обернулись они все птицами,
А одна из них стала кедровкой.
А вторая стала синицей,
А третья кукушкой ловкой.
Вот на землю они несутся,
Летают они над лесами,
У братца, коров пасущего,
Мелькают перед глазами.

А брат их похож на ребенка,
Бегает, развлекается,
Тянется к птицам ручонками.
За птицами он гоняется,
Но птицы его обманывают,
Перед носом крыльями машут,
Птицы его заманивают,
Чтобы от дома ушел подальше.

Заманили его далеко,
Он бежит за ними, шустер.
Тут они в мгновенье ока
Снова приняли вид сестер.
Эржэн-Гохоон — сестра
На решенья была быстра.
По правой щеке она брата ударила,
Весь желудок у него вывернуло.
По левой щеке она брата ударила,
Черной отравой брата вырвало.
Можжевельником из десяти лесов
Сестры его окурили,
Водой из девяти родников
Сестры его умыли.

Абай Гэсэр, окурен и облит,
Вернул себе и разум и облик.
А сестрицы, как их и не было,
Упорхнули опять на небо.

Понял Гэсэр,
Каким он бесправным был.
Понял Гэсэр,
Кто его отравой поил,
Сильно он рассердился,
Надул он щеки,
Брови его зашевелились,
Торчат, как щетки.

Тумэн-Жаргалан, красотку,
За волосы он хватает,
В руке его правой — плетка,
Больно она стегает.
Он и так повернет жену и этак,
И еще хлестнет, напоследок.
После отдыха-перекура,
Начинает стегать сначала,
До тех пор порол ее, дуру,
Пока на сердце не полегчало.
Да рука начала неметь,
Да жена начала реветь.
— А теперь, — приказал ей строго, —
Собирайся со мной в дорогу.

Чтобы пища была в пути,
На ночлегах чтоб был огонь,
Не скользя, чтобы мог идти
Бэльгэне, дорогой мой конь.
Чтобы сбруя была вся новая,
Чтоб к утру было все готово.

Из дворца Абарги, возмушенья полон,
Рано утром Гэсэр на улицу вышел.
Все что было крышей, он сделал полом,
Все что было полом, он сделал крышей.
Словно гальку морскую, в сумки
Серебро он сыпать велел,
Соболей да бобровые шкурки
Он в мешки набивать велел.
Наизнанку он все тут вывернул,
Что ему на глаза попало.
Даже гвозди он все повыдергал,
Даже доски переломал он.

Всех телят, что в горах паслись,
Он с собой в дорогу забрал.
Табуны, что в степях носились,
Впереди себя он погнал.
Очаги, что всегда дымились,
Он развеял и растоптал,
А людей, что жили-плодились,
По урочищам разогнал.
На долину мгла опустилась,
Жизнь в долине остановилась.
Там, где жизнь текла говорливо,
Расплодилась теперь крапива.
А где смех раздавался, тут
Лишь колючки теперь растут.
А где песни певались рьяные,
Встали заросли из бурьяна.
А где в души лилась теплынь,
Вырастает теперь полынь.

Всюду они торчат, как зазубрины,
Не заходят сюда изюбри,
Даже лоси тех мест избегают,
Даже птицы их облетают.
На одном только старом дереве
Там остался сидеть ворон древний.
Чтобы жил он там без товарищей,
Чтобы каркал он над пожарищем.
Чтобы карканьем он пугал леса,
Да еще одна хромая лиса.
Все вынюхивает там что-то, бегает,
А убить ее там уж некому…

Тогда говорит Гэсэр своей жене:
— Больше нечего нам делать в чужой стороне.
Лосиная берцовая кость в котел не вмещается,
Сердце не перестанет домой стремиться,
Эвенки к старому кочевью возвращаются,
Жеребенок тянется к матери-кобылице.
Возвращается человек к воде,
Которую в детстве пил.
Возвращается человек к земле,
На которой маленьким жил.
Собирайся, жена, в дорогу,
Мы поедем к родному порогу.
Длинна река,
Но до моря все равно добирается.
Земля широка,
Но цель все равно приближается.
Все родственники Гэсэра очень обрадовались,
Широкие столы красиво накрыли.
Гостей созвав,
Восемь дней радовались.
Угощая всех,
Девять дней ели и пили.
На десятый день опохмелялись,
Прощались,
По домам разъезжались.
Еще долго потом вспоминали,
Что там ели они и пили.
Все Гэсэра они прославляли,
Все хвалу ему возносили.