Бурятский эпос - Гэсэр

Непобедимого врага победив,
Быстрейшего из жеребят обогнав,
Переднее назад заворотив,
Неоседланного жеребца оседлав,
Заднее наперед загнув,
Неломаемое сломав,
Непугаемое спугнув,
Красавице, женщине молодой
Радуется Черный Лобсоголдой.

Непереваливаемый перевал он перевалил,
Необмениваемые шелка обменял,
Месть его тут насытилась,
Честь его тут очистилась.

Черным кнутом трехременным
Бьет он осла по ребрам,
До самых костей пробивает,
К себе домой прибывает.

Ведь как ни длинна река,
А до моря она добирается,
Как ни была бы цель далека,
Но все равно приближается.
А как въехали в страну пустынную,
А как въехали в страну постылую,
В страну бестравную,
В страну бесславную,
В страну сухую,
В страну глухую,
В страну, где ветрено и темно,
В страну, где солнышка нет давно,
Сказал веселящийся черт:
«Береженого бог бережет».
Стал укреплять он свои границы,
Чтоб ни зверь сюда не проник, ни птица,
А на случай лихой погони,
Чтобы здесь не прошли и кони,
Чтобы не было здесь никому пути,
Чтобы даже змея не могла проползти.

Заставил он вырасти на всякий случай
Почти до неба чащу колючую,
Чащу прочную, чащу плотную,
Чащу крепкую и добротную.
После чащи устроил он ров-канаву
И напустил в нее кипящую лаву.
Все тут бурлит,
Все тут дымит,
Синие огни над лавой витают,
Огненные брызги до неба взлетают.
После этого устроил он широкое море,
Расплеснув его на просторе.
Но не кипит это море волнами гладкими,
А кишит это море червями гадкими.
Червями желтыми и вонючими,
Червями толстыми и ползучими.

После этого
Черт оглушительно свистнул,
Четырех крылатых баторов вызвал.
Двух баторов
Он за небом следить заставляет,
Двух баторов
За землей следить заставляет,
Так дозорных он расставляет.
— Ну, — думает хитрый Лобсоголдой,—
Пускай теперь погоня скачет за мной.
Тридцать три батора —
Пусть скачут,
Триста тридцать три воеводы —
Пусть скачут,
Три тысячи триста тридцать три оруженосца
Пусть скачут.
Пусть вся эта погоня,
Как ветер мчится,
Перед моими преградами встанут кони,
Через мои заграждения никому не пробиться.

Приезжает победитель к себе домой,
Призывает он сестер Енхобой.
Накрывают они золотой стол,
Яствами редкими его уставляют,
Расстилают они серебряный стол,
Напитками крепкими его уставляют,
Восемь дней они тут пируют,
Восемь дней они тут ликуют,
На девятый день опохмеляются,
На десятый день разъезжаются.

На десятый день Черный Лобсоголдой
Берет Урмай-Гоохон твердой рукой,
Он берет ее железной рукою
И уводит в свои покои.
Потник шелковый он расстилает,
Свою голову с ее головой соединяет.
В баловстве и ласках
Десять лет, как один день, пролетают,
В игре и плясках
Двадцать лет, как два дня, пролетают,
Лобсоголдой поет-припевает,
Вкусное сладким запивает.

А труженик, осел бессловесный,
Содержится в сбруе железной,
Кнут тяжелый и трехременный
Бьет его по бокам и ребрам.
До костей его пробивает,
Камни черные возит осел болезный,
Черный пот осел проливает.
Пена белая с него — хлопьями,
А он ушами длинными — хлопает,
Он избитый весь, измочаленный,
Он беспомощный и печальный.

В это самое время
На просторах пятидесяти пяти небесных долин,
Где главным небожителем Хан Хурмас,
А вместе с ним Заса-Мэргэн его первый сын,
Два внука Хана Хурмаса,
Два сынишки Заса-Мэргэна,
Которых звали Айзаем и Муузаем,
Веселятся, не помня ни дня, ни часа,
Бегают по небу, играя.
Вот на краешек неба они присели,
Смотрят вниз, прислушиваются в тревоге,
Что-то не видно их дяди Гэсэра
Ни в лесу, ни дома, ни на дороге.
Открывают они
Небесную квадратную дверь,
Осматривают они
Обширную земную твердь,
На небосвод они синий вышли,
Смотрят с неба они высокого,
Что-то дыханья дяди нигде не слышно,
Копыта коня его не цокают.
Осматривают они землю тщательно,
Прислушиваются они внимательно.

На просторах Алтая
Дядю они тщательно ищут,
По долинам Хангая
Взглядами они рыщут.
На тропинках они дядю выискивают,
Нет его ни далеко и ни близко.
Юную гладкую землю,
Трижды поворачивая, осматривают,
Молодую нежную землю,
Четырежды поворачивая, осматривают,
То спереди на землю посмотрят, то сзади,
Нет нигде Гэсэра, их дяди.

Наконец они видят,
Что в восточной стране,
Где все наизнанку вывернуто,
Наконец они видят,
Что в холодной стране,
Где деревья с корнями выдернуты.
В стране бестравной, в стране бесславной,
В стране голодной, в стране бесплодной,
Где река под тремя преградами
Проскальзывает с тремя водопадами,
В стране, где ветрено и темно,
В стране, где солнышка нет давно.
Гэсэр теперь — осел бессловесный,
Содержится Лобсоголдоем в сбруе железной,
Кнут тяжелый и трехременный
Бьет его по бокам и по ребрам,
До костей он его пробивает.
Черные камни возит осел болезный,
Черный пот осел проливает,
Пена белая с него — хлопьями,
А он ушами длинными хлопает.
Он избитый весь, измочаленный,
Он беспомощный и печальный.

Посмотрели они на землю подольше
И картину видят еще горше.
Дом Гэсэра собой украшавшую,
Все зеркала красотой своей наполнявшую,
Солнцеликую красавицу Урмай-Гоохон
Ласкает и щекочет Лобсоголдой.
И день и ночь потешается он
С Абая Гэсэра женой молодой.
В баловстве и ласках
Десять лет, как день один, пролетают,
В игре и плясках
Двадцать лет, как два дня, пролетают,
Лобсоголдой красавицу лучшую
Ласкает, терзает, мучает,
Лобсоголдой поет-припевает,
Вкусное сладким запивает.
Лобсоголдой над ней издевается,
Лобсоголдой над ней насмехается.

Все это увидели Айзай и Муузай,
Приподняв у небесной долины край,
Открыв квадратную небесную дверь,
Обшарив глазами земную твердь.

Побежали они, торопясь, домой,
Бегут друг друга перегоняют,
Рассказать, как Черный Лобсоголдой
Гэсэра-осла кнутом погоняет.
Хан Хурмас их внимательно выслушал, он
Не понимает, что бы все это значило,
Большим удивлением удивлен,
Задачей большой озадачен.
Четко, словно перед сраженьем,
Отдает он распоряжение:
— На седловине между двух высоких гор
Живет мой сын Заса-Мэргэн батор.
Конь его масти серой, соколиной,
Преград не знает,
Перелетает через долины,
Ветер перегоняет.
Пусть Заса-Мэргэн на этом коне
Немедленно приедет ко мне.

Копыта конские стук да стук,
Заса-Мэргэн тут как тут.
Коня он привязывает, бросает он повода,
Хан Хурмас говорит ему: «Беда!
Своим коварством и волшебством,
Черным своим колдовством
Чертенок мстительный, хитрый, злой
Лобсоголдой,
Нашего Гэсэра, нашего внука
Превратил в осла и обрек на муку.
Черный камень осел таскает,
Черный пот осел проливает,
Белая пена летит с него хлопьями,
А осел лишь ушами длинными хлопает.
Так истязает черт Гэсэра славного нашего,
Но это, мой сын, не самое страшное.
Оказывается,
Вселенную собой украшающую,
Оказывается,
Зеркала красотой своей наполняющую,
Солнцеподобную красавицу Урмай-Гоохон
Ласкает и щекочет Лобсоголдой,
И день и ночь потешается он,
С ней прекрасной и молодой.
Обманом и коварством он ее захватил,
Шелковый потник он для нее расстелил,
Свою голову с ее головой соединил.
В баловстве и ласках
Десять лет, как одно мгновение, пролетают,
В игре и плясках
Двадцать лет, как два мгновения, пролетют,
Лобсоголдой над ней издевается,
Лобсоголдой над ней насмехается,
Упивается, наслаждается.