Мадам Севинье - «В Вашем дружестве — вся моя душа, вся моя жизнь»

Сегодня воскресенье, 26 апреля; это письмо уйдет только в среду, скорее даже не письмо, а изложение предназначенного для Вас рассказа Морёя [16] Альфонс де Морёй, сеньор де Лиомер. В 1685 г. займет место главного управляющего дома Конде. Описание обстоятельств смерти Вателя в его мемуарах полностью совпадает с описанием маркизы де Севинье. о происшествии с Вателем [17] Франсуа Ватель (урожденный Фриц Карл Ватель, 1631–1671) — французский метрдотель швейцарского происхождения на службе у Николя Фуке, затем у принца Конде; покончил самоубийством из опасения, что к столу приглашенных принцем Конде именитых гостей в Шантийи (фамильный замок семейства Конде в Пикардии) не поспеет свежая морская рыба. Сегодня его имя превратилось в символ бескорыстной преданности кулинарному искусству. в Шантийи. В пятницу я уже писала Вам, что он заколол себя кинжалом; теперь про то же, но с подробностями.

Король прибыл в четверг вечером. Охота, светильники, лунный свет, прогулка, застолье под открытым небом посреди моря нарциссов, все честь по чести. Отужинали. Кое-где не хватило жаркого, потому что из-за наплыва гостей пришлось в спешке накрывать дополнительные столы. Ватель принял все это близко к сердцу. Он то и дело повторял: «Я обесчещен, такого позора мне не снести». Потом подошел к Гурвилю [18] Жан-Еро де Гурвиль родился в 1625 г. в замке Ларошфуко, где поначалу служил лакеем, а с 1646-го — управляющим. Затем служил у Мазарини, потом у Фуке, а позже был назначен главным интендантом Великого Конде. Не исключено, что именно это обстоятельство могло послужить истинной причиной самоубийства Вателя, служба которого могла оказаться не совсем бескорыстной. Всю жизнь хранил верность Ларошфуко, на одной из сестер которого, как поговаривали, был тайно женат. : «Что-то голова кружится, двенадцатую ночь подряд не смыкаю глаз. Помогите мне распорядиться». Гурвиль чем мог помог ему. Однако эта история с нехваткой жаркого не за королевским, а где-то там за двадцать пятым столом, видимо, не шла у него из головы. Гурвиль поставил в известность Господина Принца. Тот лично поднялся к нему в комнату: «Ну же, Ватель, все хорошо, Король более всего остался доволен ужином». А тот опять за свое: «Монсеньор, Ваша доброта убивает меня окончательно; я-то знаю, что жаркого [19] На двух из шестидесяти. А поначалу для гостей планировалось накрыть лишь двадцать пять столов. не хватило на двух столах». — «Пустяки, — возразил Господин Принц, — забудьте про это: все хорошо». Пришла ночь. Фейерверк не удался; откуда-то наползли тучи. Обошелся он, кстати, в шестнадцать тысяч франков. В четыре утра Ватель снова на ногах; мечется туда-сюда — все еще спят. Тут на глаза ему попадается кто-то из мелких поставщиков с двумя корзинами утреннего улова; он спрашивает его: «И это все?» Тот отвечает: «Ну да, сударь». Откуда ему было знать, что Ватель разослал заказы по всему побережью. Время идет; никто ничего не везет. В голове у него помутилось; он решил, что подвоза больше не будет. Тогда он бросается к Гурвилю: «Сударь, этого позора мне уж точно не пережить, моя честь, доброе имя — все прахом». Гурвиль возьми еще да и пошути в его адрес. Ватель идет в свою комнату, упирает рукоять шпаги в закрытую дверь и направляет клинок себе в сердце, но пронзает его только с третьего раза, так как два первых были неудачными, и падает замертво. А тем временем со всех сторон тащат морскую снедь. Все спрашивают Вателя, ждут указаний. Поднимаются в комнату. Дверь не открывается, ее взламывают и в луже крови видят Вателя. Тут же докладывают Господину Принцу, тот в отчаянии. Господин Герцог залился слезами; его выезд в Бургундию строился в расчете на Вателя. Господин Принц с глубокой печалью рассказал обо всем Королю. Решили, что таким манером Ватель попытался защитить свое доброе имя; к этому все отнеслись с пониманием. Ему воздавали должное и одновременно проклинали за решительность. Король заявил, что именно из опасения доставить ненужные хлопоты он пять лет воздерживался от приезда в Шантийи. И что в этот раз просил господина Принца не накрывать более двух столов, а об остальном не беспокоиться; он поклялся, что впредь не потерпит от господина Принца подобного непослушания. Но, увы, бедному Вателю этим уже не поможешь. Гурвиль изо всех сил старался восполнить утрату Вателя: и у него это получилось. Обед удался на славу, потом полдничали, ужинали, гуляли, забавлялись, немного поохотились. Повсюду витал аромат нарциссов, и все было как в сказке. Вчера, в субботу, история повторилась. Под вечер Король отбыл в Лианкур [20] Лианкур — фамильный замок семейства Ларошфуко в Пикардии. , где заказал себе medianoche [21] Поздний мясной ужин, полуночное разговенье после поста (исп.). Лианкур находился в нескольких лье от Шантийи. , сегодня он, должно быть, еще там.

Вот все, о чем поведал мне Морёй, дабы передать это Вам. Тут и сказке конец, что было дальше, мне неведомо. Г-н д’Аквиль, видимо, сам как очевидец опишет Вам подробности, однако, зная наперед, что, не в пример мне, он сделает это как курица лапой, я решила рассказать все сама. Делаю это весьма подробно, ибо случись нам поменяться местами, мне была бы интересна любая деталь, поэтому и пишу Вам про всякие мелочи.

Ваши приступы слабости очень мне не по душе. Вечно у меня, о чем ни подумаю — все сбывается, а думается про плохое; похоже, и на этот раз угадала. Милая моя девочка, если я не ошиблась в худших своих опасениях, то позаботьтесь, прежде всего, о себе. Срок ранний, постарайтесь, чтобы Вас не растрясло во время поездки в Марсель; пусть бы все немножко устоялось. Помните, что здоровье у Вас хрупкое и что в прошлый раз все закончилось благополучно только потому, что Вы были благоразумны, и только поэтому. Я неспокойна уже потому, что мой отъезд в Бретань нарушит привычное течение нашей переписки. Коли Вы и впрямь забеременели, то поверьте, что нет у меня других помыслов, кроме как исполнить любое из Ваших желаний; любую Вашу прихоть я почту для себя руководством к действию, а все свои возражения и увещевания отложу на потом [23] Речь о различии во взглядах матери и дочери на проблему деторождения. .

Надеюсь, что новости о братце Вас позабавили. У него сейчас передышка. С Нинон они продолжают видеться ежедневно, но только как друзья. Недавно они зашли с ней в какое-то местечко, где за столиками сидели пятеро или шестеро мужчин. По выражению лиц было ясно, что ее приняли за содержанку. Она тут же поспешила заявить: «Напрасно Вы так, господа, между нами ничего нет, поверьте, мы не более, чем брат и сестра». Вот уж, действительно, фрикасе [24] Маркиза цитирует Нинон де Ланкло, любовницу сына, которая называла его «фрикасе из мороженой тыквы». . Я забираю его с собой в Бретань, где попробую укрепить его дух и привести в порядок тело. Мы с Ла Муссом [25] Пьер де Ла Мусс — прелат и доктор теологии, почитатель Декарта. Был учителем г-жи де Гриньян. Ходили слухи, что он приходился внебрачным сыном г-ну де Куланжу, во всяком случае, после смерти де Куланжа он получил в наследство пожизненную ренту. позаботимся, чтобы он отмолил все свои грехи.