Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Еще в мае текущего года я писал г. Рябушинскому, что, пока он является фактическим редактором, из « Руна » путного ничего не выйдет. Г. Рябушинский терпим как официальный редактор до той поры, пока он стоит за горизонтом идейной борьбы в современном искусстве. Появляясь на горизонте, он вызывает лишь смех, как вызвало смех у меня его письмо в « Столичном Утре », в котором он перепутал мои отношения к г. Вольфингу и к «соборным индивидуалистам».

Остается сказать лишь о двух пунктах письма г. Рябушинского. Он заявляет, что я не имел ничего против напечатания статьи г. Вольфинга. Это правда: но г. Вольфинг осведомлялся у меня, буду ли я ему отвечать. В противном случае г. Вольфинг не только не допустил бы интимности тона в напечатанной им против меня статье, но и вряд ли напечатал бы свою статью.

Наконец, что касается идейного разрыва г. Рябушинского с « Весами », то вряд ли он был бы доволен, если бы « Весы » подробно высказались по этому поводу: здесь « Весы » играли активную, а не пассивную роль. В « Весах » работают люди, которым действительно дороги интересы искусства, и « Весы » не могут допустить самозванного выступления г. Рябушинского на арену идейной борьбы в вопросах, о которых г. Рябушинский имеет весьма далекое и смутное представление.

Примите и пр.

Москва, 9 августа 1907 года.

В «Московских Ведомостях» Метнер помещал очерки, корреспонденции, реферативные статьи, переводы в 1894–1899 гг., в 1894–1896 гг. служил там помощником секретаря редакции.

Имеется в виду фраза из «письма в редакцию» Рябушинского (см. выше, примеч. 4): «…анализ взглядов Белого Вольфингом уподобляется сыску ‹…›».

Подразумевается «Письмо в редакцию» Белого, отвергнутое редакцией «Золотого Руна». Опубликовано в журнале «Перевал» (1907. № 10, август. С. 58–60).

Статью «Борис Бугаев против музыки» Метнер прочел Владимирову в Мюнхене в июне 1907 г. по рукописи.

Наиболее развернутую оценку Блока Белый в это время дал в рецензии на его книгу «Нечаянная Радость. Второй сборник стихов» (М., 1907), опубликованной в «Перевале» (1907. № 4, февраль. С. 59–61) и вошедшей в книгу Белого «Арабески» (1911) под заглавием «Нечаянная Радость».

Имеется в виду п. 141.

См. примеч. 2 к п. 141.

Ни тот, ни другой текст не был тогда опубликован. Приводим их по автографам, хранящимся в архиве Андрея Белого. Оба текста приводятся Н. А. Богомоловым как приложение к его статье «К истории „Золотого Руна“» ( Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова. С. 78–83).

В №№ 58, 60, 6 [ Подразумевается: 62 ]? Вашей уважаемой газеты напечатаны письма г. Бугаева (Андрея Белого) и г. Рябушинского.

Так как поводом к конфликту послужила статья моя Борис Бугаев против музыки , то прошу Вас дать и мне возможность высказаться на тех же столбцах.

Находясь вдали от места распри, я коснусь лишь внешних ее обстоятельств и затем возражу на то, чтó имеет отношение ко мне лично.

1) Что возражение Андрея Белого не могло быть напечатано в Золотом Руне , меня очень огорчает. Но ведь рукопись (которой, кстати сказать, мне, находящемуся за границей, не пришлось прочесть) была, конечно, автору возвращена, и возникает вопрос, отчего Андрей Белый не печатает ее в Весах согласно своему первоначальному намерению, о котором он известил меня письмом?

2) Андрей Белый ошибается: не существует такого «формального права», по которому можно было бы требовать от повременного издания напечатания опровержения нежелательных взглядов на том расплывчатом основании, что последние «задевают лично»; такое право существует только относительно опровержения сообщений, фактически искажающих действительность или бросающих тень на моральные качества «задетого» лица.

3) Андрей Белый прав: я бы не напечатал своей статьи, если бы не был уверен, что он хочет и может поместить возражение на нее; я бы даже не принимался вовсе писать ее. «Задеть лично» Андрея Белого, понятно, не могло входить в мои намерения, и мне не совсем ясно, чтó он разумеет под «интимностью тона».

4) Но Н. Рябушинский прав, утверждая, что мое возражение на статью Андрея Белого Против Музыки построено исключительно на данных целого ряда статей того же автора, помещенных им за последние годы в журналах «нового» направления. –

Когда выйдет сборник этих статей, внимательный читатель его, никогда и в глаза не видавший Андрея Белого, согласится со многим сказанным мною теперь, и будет недоумевать, как мог Андрей Белый так несправедливо обвинять меня в «сыске» и так опрометчиво утверждать, что я в своей статье «основывался», да еще вдобавок «исключительно» на данных, почерпнутых из личного с ним знакомства. –

Я протестую решительно против этих заявлений Андрея Белого, несомненно и при том со стороны моральной «задевающих» мою личность, и надеюсь, что после сказанного лица добросовестные или откажутся судить о моем споре с Андреем Белым, или же предварительно обратятся к изучению прозаических произведений последнего и к сличению их данных с выводами и замечаниями моей «инкриминируемой» статьи.

Веймар 31/18–VIII–1907.

Читателям Золотого Руна и Столичного Утра известен конфликт по поводу статьи моей Борис Бугаев против музыки . [См. № 5 Золотого Руна ; № 58, 60, 6? и?? Столичного Утра (1907)]

Не желая злоупотреблять гостеприимством газеты Столичное Утро , уже напечатавшей в №?? мое письмо, я решил подробнее коснуться той стороны этого конфликта, которая затрагивает Бугаева и меня, здесь на страницах журнала, поместившего мою «инкриминируемую» статью.

Хотя Редакция Золотого Руна вынуждена была отказать Бугаеву в напечатании его возражения на мою статью, но сущность той части возражения, которая адресована мне лично , достаточно выясняется из писем в №№ 58 и 6? Столичного Утра , а это дает мне право в свою очередь возразить Бугаеву и опровергнуть его обвинения.

Бугаев упомянул об «интимности тона» моей статьи, разумея под этим термином что-то, для меня не совсем ясное, но, по-видимому, антилитературное; Бугаев был оскорблен моими «заглядываниями» в его «душу» и потому, опровергая мои выводы, будто бы основывающиеся « исключительно » на данных, почерпнутых мною из личного с ним знакомства, счел для себя «нравственно необходимым» обвинить меня ни больше ни меньше как в «сыске».