Даль Орлов - Место явки - стальная комната

— Не понял.

— Ну и хорошо, что не понял.

— Я хотел бы попросить у вас людей. Мне нужна помощь.

— Людей не дам. Нет людей. Все заняты. Не упрямься и не серди меня. Оставь улицу Тегнера в покое.

Аксель Хольм подошел к окну. Вечерело. Начинался дождь.

Он медленно ехал в своей машине, дворники бегали по ветровому стеклу. На улице Тегнера он остановился — отсюда ему был хорошо виден освещенный подъезд театра и газетный киоск напротив. Там тоже горел свет — продавались вечерние выпуски.

Из театра вышел человек и развернул над собой зонтик. Он остановился, стал разглядывать витрину с актерами, потом открыл ее, снял фотографии убитых Мишеля и Камиллы, порвал их и бросил в урну. На освободившееся место прикрепил свою.

Все это Хольм видел в бинокль, который он достал из ящика для перчаток. Это был все тот же фотограф, уронивший шляпу, которого он потом видел на кладбище.

Грюне пересек улицу. Хольм видел в бинокль, как он стал набирать в киоске газеты. Получилась толстая пачка, почти не унести. Грюне расплатился и двинулся вверх по улице.

Хольм подъехал к киоску, вышел из машины, купил одну газету.

— Хороший покупатель, — сказал он киоскеру, кивнув вслед Грюне.

— Очень приятный молодой человек, — откликнулся тот. — Любознательный. Каждый день все газеты берет — по одной. Буквально все.

Аксель Хольм притормозил у дома и посмотрел на номер: Тегнера, 18. Подождал. Выщел из машины и позвонил в подъезд. Открыла консьержка.

— Полиция, — сообщил Хольм, предъявив ей удостоверение. — Вы знаете человека, который только что прошел?

— Нет, — испуганно ответила консьержка. — Он здесь недавно.

— Куда выходят его окна, этаж?

— Третий этаж, окно во двор.

— Чердак открыт?

— У нас всегда открыт, — почему-то вздрогнула консьержка.

— Хорошо, — Хольм прошел в лифт.

…Через слуховое окно чердака Хольм видел окно комнаты Грюне на третьем этаже.

Молодой человек, откусывая бутерброд и запивая его молоком, одновременно изучал газеты. Время от времени большими ножницами он вырезал из них какие-то статьи и заметки. Отработанные газеты бросал в мусорную корзину.

В лаборатории на отдаленном хуторе профессор говорил Зандерсу, манипулируя с приборами и порошком:

— Эти бактерии, помещенные в нефтяные цистерны, образуют взрывчатый газ. И никому в голову не придет, отчего цистерны взлетают в воздух. Позавчера процесс продолжался десять минут. А я хочу довести до пятнадцати.

Вошел Эрвин Грюне с большой пачкой бумаг в руке. Это вырезки из газет и фотографии, которые он сделал на улице Тегнера после убийства.

Профессор перебрал их. Задержался на одной — Карин в машине отца.

— А это кто?

— Не знаю. Сидела в машине инспектора.

— Хорошенькая… — констатировал профессор и стал тасовать газетные вырезки: — Так… так… ясно… Это на досуге… Это тоже… Вот, интересно… Так…Все-таки нейтралы поразительно наивны. В цензуре у них олухи: все, что нам надо, пресса разбалтывает. Пожалуйста: оптическому заводу требуются… Ясно: делают авиаприцелы. Увеличение производства сталелитейного… Трубы? Пушки? Разберемся… Английский транспорт «Дарлингтон» с вооружением и продовольствием на борту отходит отходит в среду, в девятнадцать… В среду, в девятнадцать?.. Неплохо, Эрвин. Об этом надо срочно сообщить.

На лице Эрвина удовлетворение.

— Только не покупай газеты в одном месте, «хвост» поймаешь… — И тут профессор одну из вырезок задержал. — Ого!.. «Театр «Под горой» проводит набор актеров, пригодных для исполнения ролей в спектакле «Наташа Ростова» по роману русского писателя Лео Толстого «Война и мир».

— Да, они решили продолжать, — подтвердил Эрвин.

Профессор метнул взгляд на Эрвина, который в это время смотрел в сторону.

— Глаза! — потребовал он.

Когда глаза профессора и Эрвина встретились, профессор продолжал возмущенно:

— Они будут показывать, как русские разгромили французов?! Сегодня?! Когда мы у Сталинграда? Кто у них главный?

— Стен Экман, — доложил Эрвин Грюне.

Профессор выдвинул из стены узкий ящичек с алфавитным указателем, быстро перебрал карточки… Одну вынул. Глядя в нее, читал:

— Есть такой. Стен Экман. Это наш враг. Начинал в Испании, теперь здесь. Театральный деятель. Входит в комитет помощи детям Ленинграда.

— Помощь?! — усмехнулся Зандерс. — Гроши!

— Не в сумме дело, — возразил профессор. — Дело в направлении мыслей. Он настраивает людей против рейха… Ох, уж эти нейтралы! Они нейтралы, пока мы следим за ними.

Профессор вернул карточку на место, задвинул ящик.

— Эрвин, мальчик мой, — обратился он к Грюне. — Сделай все, чтобы представление не состоялось.

— Мы стреляли — их это не остановило, — заметил Эрвин.

— Кроме пуль, у нас есть и еще кое-что, — сказал профессор. — У нас есть мы. Я на тебя надеюсь. Это приказ, — серьезно заключил профессор, а потом улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

…В подвале фермы радист работал ключом, передавая по рации шифрованную информацию. Вошел профессор и положил перед ним еще один листок. В эфир полетели цифры. Бегущей строкой возникает титр: «Английский транспорт «Дарлингтон» с крупным грузом оружия и продовольствия на борту транзитом выходит курсом Мурманск в среду в девятнадцать часов…»

В ранний рассветный час машина Акселя Хольма приблизилась к дому № 18 по улице Тегнера.

Машина остановилась у подъезда в тот момент, когда мусорщик выволакивал оттуда мешок с отбросами, чтобы погрузить его на свою двухколесную тележку. Мешок он оставил на тротуаре и зачем-то вернулся в подъезд.

Быстро покинув машину, Хольм взял мешок и понес его к себе в автомобиль. Но тут появился мусорщик, догнал Хольма и стал вырывать мешок.

— Отпусти ты, вот вцепился, — сказал Аксель.

Тот не сдавался. Тогда инспектор извлек из кармана купюру и сунул в руку оцепеневшего мусорщика.

Инпектор открыл багажник и, хлопнув крышкой, скрыл свою добычу от посторонних глаз.

Машина уехала, а мусорщик растерянно стоял на тротуаре, разглядывая деньги.

В своем кабинете, расстелив на полу большой лист бумаги, Хольм вытряхнул содержимое мешка.

Секретарша заглянула в комнату, удивилась, отпрянула за дверь. Он сказал ей:

— Глория, принеси, пожалуйста, вчерашние вечерние газеты. Все, какие у нас найдутся.

— Хорошо, инспектор, — Глория скрылась.

Из вывалившегося хлама Хольм выбирал только газеты. Аккуратно сложив, перенес их на письменный стол.

Вернулась Глория с кипой газет и удалилась.

Две пачки лежали перед инспектором. Беря газету из одной, он находил аналогичную в другой и сверял их. В той пачке, что прибыла сюда в мешке, отдельные заметки были вырезаны. Сличение двух экземпляров позволяло установить, что же именно вырезалось, что интересовало того, кто покупал эти газеты в киоске. Вот сообщние о дополнительном наборе рабочих разных специальностей на оптическом заводе, вот заметка об увеличении поставок сталелитейному предприятию, цифры, объем производства. Оказалось вырезанным и сообщение о том, что английский транспорт «Дарлдингтон» отбывает в среду; была даже фотография транспорта и указывалось время его выхода в открытое море…