Даль Орлов - Место явки - стальная комната

— Неплохая мысль, — Зандерс примеривался к туше.

— Может не получиться…

— Не получиться не может! — как отрубил Зандерс и начал с наслаждением разделывать тушу. — Помни о матери и сестре. Ты ведь хочешь, чтобы они оставались на свободе…

Грюне смотрел на Зандерса с испугом.

— Ладно, уже и в штаны наделал, — закончил рубить мясо Зандерс. — Возьми это, — он кивнул на сочные куски. — Подкорми артистов. Сытые сговорчивей голодных.

В театре шла репетиция. Карл стоял на сцене у кулисы, за его спиной, в глубине, пристроился со скрипкой Бруно Мильес. А Стен сидел в первом ряду партера. В середине зала расположились супруги Креппель, Эрна и Эрвин Грюне. Рядом с ним на сиденье — толстый портфель.

Все с восхищением следили за Карин, которая была одна на сцене.

Карин была озарена. То, как она держалась, говорила, двигалась, свидетельствовало о ее талантливости, доказывало, что роль по ней, что все у нее отлично получается. Она говорила радостно:

— Маман, Пьер Безухов нас отыскивает… (Карин посмотрела на Карла Монссона). Он мне обещал быть на бале и представить кавалеров… (Теперь она протянула руки в сторону Стена). Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама?.. Помните, он у нас ночевал в Отрадном…

В это время Эрна обратила внимание на портфель Эрвина и принюхалась:

— Принес? — шепнула она.

Эрвин кивнул.

— Даю реплику, — сказал Стен из первого ряда, — «однако на балу надо танцевать…»

Карин тут же откликнулась:

— Неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцевать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины?.. Нет, нет, это не может быть. Они должны же знать, как мне хочется танцевать, как я отлично танцую и как им весело будет танцевать со мною…

Бруно заиграл на скрипке, и Карин закружилась по сцене. Она танцевала, приостанавливалась и в паузах говорила текст Наташи Ростовой, как бы обращаясь через сцену к Экману — Болконскому:

— Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала… Но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами все это понимаем…

Пока Карин произносила свой монолог, Эрвин открыл портфель и стал передавать свертки с продуктами Креппелям и Эрне. Здесь было мясо, масло, кофе. Эрна с наслаждением обнюхала пакет с кофе. Креппели отдали деньги за мясо.

— Артист должен быть сытым, — шепнула Эрна, посылая Грюне воздушный поцелуй.

— Ты настоящая артистка, — возвратил Эрвин поцелуй.

Карин кружилась по сцене, а Стен одновременно говорил текст Болконского:

— Эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь и месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость… Если тур закончится возле меня, и она подойдет ко мне, то она будет моей женой…

Карин сделала последний изящный оборот и остановилась напротив Стена. Сияя, она сказала ему:

— Извините, нам совсем не дали поговорить.

Мелодия вальса, под который Карина танцевала на сцене, продолжает звучать, но теперь мы не можем сказать с точностью, какие именно инструменты рождают эти берущие за душу звуки. То ли голубое небо поет, то ли проплывающие в небе густозеленые, в синих тенях, кроны деревьев, а может быть, музыка эта звучит в сердцах Стена Экмана и Карин Хольм, которые едут на велосипедах по старому приморскому парку. Стен помолодел, будто свалился с плеч груз его нелегких забот, и сам себе — и нам тоже — кажется он сейчас совсем другим, открытым и восторженным.

— Вы чудо, Карин! Говорит Стен. — Когда вы с отцом, помните, подъехали на машине на Тегнера, я вдруг смотрю, нет, сначала я почувствовал — взгляд… Только взгляд. Смотрю: взгляд и больше ничего. Наташа Ростова прибыла к театру в полицейской машине. Разве не чудо!

— И вы тогда почувствовали?.. Я тоже. Я подумала: мы наверняка познакомимся. Так и вышло. Но если папа узнает, что с полицейской машины я пересела на велосипед, он задаст трепку!

Потом они ехали молча. Неподалеку о берег плескалось море, скрипел песок под колесами, мягко шумели деревья.

Редкие прохожие удивленно оглядывались на счастливую пару.

В маленьком кинотеатрике Карин и Стен, сидя рядом, смотрят на экран. Идет хроника: события на Восточном фронте. Немецкие солдаты вешают партизан. Выбиты ящики из под ног, тела качаются на веревках. Среди них одна — женщина.

Глаза Карин распахнуты от ужаса. Она невольно прижалась плечом к плечу Стена.

Потом на экране замелькали титры художественного фильма. Очаровательная Марика Рокк в расклешенной юбочке едет на велосипеде и поет песенку. Подружки ее на велосипедах поспешают рядом.

Стен и Карин пробираются между рядами к выходу, сопровождаемые недовольными взглядами других зрителей…

Идут по улице.

— Я столько видел в своей жизни, — тихо говорит Стен, — что мне иногда кажется, что я живу сто лет, не меньше. В Испании из моего отделения в живых остался я один, Все погибли, и все погибали на моих глазах. Какие были ребята!

Карин молча слушала, потом осторожно спросила:

— У вас есть семья?

— Жена? — уточнил Стен, — Она умерла при родах. Когда я вернулся, ее уже не было. Не уберегли. А может, просто судьба. У меня сын! — с гордостью сказал Стен. — Моя мать назвала его Оскаром.

— Помните, маленькая княгиня как раз умирала при родах, когда Болконский вернулся с войны. И остался сын, Николушка…

— Да-да, как вы сразу это подметили, — удивился Стен. — Даже Карл не обратил на это внимания.

— Вы дружите с Карлом?

— Ближе у меня человека нет.

— А сын?

— Он еще маленький. Мы пока только идем навстречу друг другу. Я не хотел бы умереть сейчас. Я хочу быть рядом с сыном, пока он не станет все понимать. Я хочу передать ему, что есть во мне…

— Я пришла, — сказала Карин, остановившись у подъезда своего дома.

— Быстро стемнело, — огорченно произнес Стен.

Он стоял перед девушкой: чуточку растерянный большой ребенок, совсем не похожий на упрямого, волевого и смелого человека, каким его знали в театре.

Карин на мгновение прижалась к нему и, поднявшись на носки, поцеловала в щеку.

— До завтра! — сказала она, махнув рукой из подъезда.

Стен идет по песку вдоль моря, а перед ним резвится маленький Оскар.

— Папа, — кричит мальчик, — а море было всегда?

— Всегда. И деревья были всегда, и небо.

— А мы поплывем на пароходе?

— Конечно, поплывем.

— А когда?

— Когда кончится война.

— А это скоро?

— Не знаю.

— Бабушка сказала, я еще буду маленьким, а война кончится. Ты сегодня снова уедешь? — спросил Оскар.

— Уеду, потом приеду. Пошли домой, бабушка волноваться будет.

— Возьми меня в город…

Стен прижал мальчика к себе:

— В городе сейчас плохо…

Карин сидела перед зеркалом в гримерной, а Астрид колдовала над ее прической, примеряя шиньон — русскую косу.