Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

— Сними, браток! Я эту пленку, как свидетельство о рождении, буду хранить всю жизнь! Снимку могут не поверить, зная мою склонность к туризму. Подумают: очковтирательство, фотомонтаж!

— Услужи ему, Ахмед, — сочувственно пробасил Петко. — И постарайся так навести объектив, чтобы Мишо не вошел в кадр! Туриста следует отличать по его спортивному виду, пульсу, давлению крови и… по скромности, конечно. Я лично никогда не стану хвастаться, даже под старость, что покорил царицу Балкан!.. Тем паче показывать «интимные фотографии»!

…Из распахнутой двери вырвалось, застив глаза, белое облако пара. Мы гурьбой «за одним скрипом» вошли в хижину. Нас окружили тотчас потемки. Постепенно они стали таять, с глаз словно сползала пелена.

Мы огляделись. Посреди большой комнаты, или холла, стояла чугунная печка, а вдоль стены, у окон, — пять столов. Вокруг печки, на которой виднелся ведерный чайник, сидело несколько парней и девушек в лыжных костюмах… Одна девушка примостилась в дальнем углу, точно птица из чужой стаи. Она склонила чернокудрую головку над книгой. Но не читала. Это видно было по глазам, остановившимся на одной точке. Молодые да в компании никогда не грустят… А эти точна друга похоронили. Чтобы спросить, что случилось, мы еще мало были знакомы. Нетактично в таких случаях быть любопытным. Сняв ветровики, мы принялись за разгрузку рюкзаков и сервировку стола.

Парень в синем грубошерстном свитере, подбросив в печку два совка угля, поднялся. И чуть не подпер своею шевелюрой потолок.

— Айда, приятели, — сказал густым баритоном, обращаясь к молодым людям.

Все встали.

— А Стефка? — неуверенно вскинула на него большие карие очи тоненькая девушка, ставшая перед ним, как лозинка перед буком.

— Сегодня она с нами не пойдет! — тихо и твердо вымолвил великан.

Девушка опустила ресницы.

Не более чем через пять минут вся компания стояла, облаченная в походное обмундирование с полной выкладкой: рюкзаками, альпенштоками и веревками.

— Доброго пути, товарищи! — бодро и душевно сказал им Димитр.

— Благодарим! — хором ответили парни и девушки.

Соревнуясь в аппетите, мы «подметали» стол. (Эта фраза принадлежит Ахмеду.) Мишо ловко раскупорил бутылку коньяка.

— Только по глотку, — сказал Димитр.

Когда бутылка дошла по кругу до него, он немного подумал и только лишь пригубил.

— В долине я человек непьющий. Но, возносясь к небу, иногда принимаю этот нектар. В аптекарских дозах, разумеется!..

— Оправдываться будешь на профкоме! — подкузьмил Петко.

Оставленная товарищами девушка вышла в коридор и скоро возвратилась с двумя ведрами, полными картошки. Потом она сходила по воду и, расположившись у печки, принялась чистить картошку. Дома, по всей видимости, этим делом ей не приходилось заниматься, сноровки у нее не было. Но чистила девушка картошку с завидным упрямством.

— Хочешь, красавица, помогу? — предложил свои услуги Петко.

— Спасибо, сама управлюсь, — серьезно ответила та.

— Я человек пока что неженатый!

— А я замуж не спешу… Выбор большой!

— Гордая ты, Стефка!

— Откуда знаешь, что я Стефка?

— Встретил я на своем жизненном пути трех гордых и красивых представительниц нежного пола. Всех их звали Стефками!..

Девушка улыбнулась.

— И все они не приняли помощи Петко в чистке картошки! — ехидненько констатировал Мишо.

— Всякий раз кто-то раньше меня успевал сделать это, — подтвердил Петко. — Проворных хлопцев много… Потому я и остался до двадцатидвухлетнего возраста человеком неженатым, кандидатом в закоренелые холостяки!..

— Горевать, другарю холостяк, преждевременно! — бойко и уже доброжелательно бросила девушка. — Стефок на болгарской земле не меньше, чем твоих тезок, Петко!.. Обратись в Софийское адресное бюро!..

Быстро знакомятся люди на тесных тропках гор, где трудно разминуться. И случается иногда, молодые, познакомившись, спускаются в долину вместе и идут по широким дорогам плечом к плечу всю жизнь.

Хижина — последний привал перед штурмом Мусалы. Отдохнувши после закуски, мы снова пускаемся в путь. Навстречу попадается десятка два лыжников. Это студенты софийских вузов, которые проводят на Риле зимние каникулы. Солнце покрыло их лица коричневой пленкой загара, а мороз — густым горячим румянцем. Снег улежавшийся, температура не слишком низкая, лыжи не скользят — летят… И мы смотрим на стремительно скатывающихся с холма лыжников с завистью, как, наверное, смотрят бескрылые на пернатых.

— Меня осенила гениальная мысль! — восклицает, останавливаясь, Петко. — У бога или людей, его сотворивших, недостаточно было, видимо, фантазии. Они придумали рай и ад. По их представлению, каждый добропорядочный человек должен стремиться попасть в рай. А что же рай собою представляет?.. Вечнозеленую кущу!.. Там нет Рилы, нет этих крутых снежных холмов, да и лыжной базы, по всей вероятности, не существует. Нет там этого воздуха, солнца и мороза! Так я понимаю?.. А если так, то я не согласен идти в рай!..

— Тогда смело греши! — посоветовал Ахмед.

— Погоди, Петко, скоро ты заглянешь в ад, — сказал Димитр.

Подъем становится все круче, а тропа извилистей. С двух сторон подступают пропасти. И вот тропа перестает виться. Перед нами тесный, взбирающийся в гору под 45-градусным углом, хребет, который напоминает дамбу или мост. Подниматься по этому хребту в зимнюю пору обыкновенному туристу рискованно. Но настоящие труженики гор позаботились по-братски о таких любителях восхождений, не вооруженных опытом и альпенштоком. Они вбили в гранит толстые стальные прутья и натянули трос. Держась за перила, мы цепочкой медленно покоряем последнюю высоту. Справа и слева в пропастях клубится и течет серая мутная лава облаков. Поскользнешься и, действительно, угодишь в ад. Но не так уж страшен черт, как его малюют… Трос крепок. «Дамба» — застывшая миллионы лет назад лава — прочна. И всем видна вершина. А когда цель перед глазами, то даже по крутизне легко взбираться!

И вот мы твердо стоим у тригонометрической вышки-треножника, возведенного на самой маковке Рилы на высоте 2 925 метров 40 сантиметров над уровнем моря. Точнее, на этой высоте наши подошвы. Какое-то время мы торжественно молчим. Но шутка, словно птица, не может долго томиться в клетке черепной коробки. Она так и просится на волю.

— В данную минуту я как-то особенно чувствую свое преимущество перед тобою, Петко! — говорил Ахмед, глядя сквозь черные окуляры сверху вниз на своего друга. — По меньшей мере на голову моя голова возвышается над твоею. Эрго, я в сей момент являюсь самой высокой персоной на Балканах!..

Петко делает кислую мину и простодушно, по-детски просит Ахмеда: