Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

Была пересмена. Горняки — парни, как на подбор, здоровые, молодцеватой ухватки — выходили из нарядной. Среди них, кстати, оказался и начальник рудника Рангел Миланов, молодой человек с густым румянцем во всю щеку.

— Переодевайтесь, — предложил он, — спустимся под землю. Посмотрите галереи Петра. Они куда богаче римских катакомб, в которых, по преданию, были погребены останки святого Петра! Ошиблись наши пращуры, назвав гору «Петровой», то есть «каменной». Загляни поглубже, они бы дали ей другое имя: «Василий», например, что значит «царский»…

По шпалам узкоколейки входим в тоннель, который приводит нас к вертикальной шахте. Изнутри вырывается гул моторов машин и механизмов, мерный и сильный, словно дыхание вулкана. Распахиваются стальные створы клети. Резкий металлический сигнал, и мы с головокружительной быстротой несемся вниз. Через ровные промежутки времени мелькают желтоватым электрическим светом штреки, будто этажи подземного небоскреба.

— Эта шахта — центральная артерия рудника — одна из самых глубоких в Родопах: несколько сот метров, — говорит Миланов. — Она пробита бригадой Али Мурадова.

Клеть плавно замедляет ход и останавливается. Мы в недрах горы Петра. Бугристые своды лабиринта при свете ацетиленовой лампы загораются всеми цветами радуги.

Миланов приводит нас в забой бригады скоростников Генчо Генчева.

— Ученик Мурадова. Один из ста двадцати пяти!..

Горняки откатывали руду. Генчев, ловко орудуя скрепером, в два маха наполнил вагонетку. Увидев Миланова, передал машину товарищу, подошел к нам.

— Кто же из вас скреперист? — спросил я.

— Оба забойщики, и оба… мурадовцы.

— Видите ли, — пояснил Миланов, — у нас забойщик не только с перфоратором обращаться умеет. Каждый и на лебедке и на скрепере может стоять, электровоз водит. К слову говоря, движение среди забойщиков за овладение смежными техническими специальностями Мурадов начал на проходке вертикальной шахты. По плану она была рассчитана на четыре года. Обсуждали мы на техсовете вопрос, как бы сократить срок, но к определенному решению не пришли. Инженеры — не в укор будь им сказано — спасовали. А Мурадов искал резерва, пока не нашел. Ведь, кажется, совсем простое дело: он провел с ребятами своей бригады полный курс по всем видам подземных машин. Бывало, нет лебедочника — простаивают, нет скрепериста — ждут. Мурадов избавился от этой «проблемы». Помимо того, люди вообще повысили свою техническую культуру, выросли, и уже не столько силой, сколько умением и сноровкой действовали. В результате шахту на два года раньше графика сдали!

Поднимаясь и опускаясь из горизонта в горизонт, переходя из забоя в забой, мы всюду встречали мурадовцев. Тот — его ученик, тот — работал забойщиком в его бригаде и был выдвинут на должность бригадира, и все они скоростники, «рубят по методу Мурадова». Каждый не преминул сказать доброе слово о своем учителе и товарище.

Не один раз по тому или иному поводу вспоминал Мурадова начальник рудника. И перед тем, как расстаться, уже наверху, он словно бы подвел черту всему, что раньше говорилось:

— Да, человек этот действительно герой! И не только в труде, а и в беде, если можно так выразиться. Мне вспомнился сейчас один эпизод. В позапрошлом году, в эту пору, снегу навалило — соснам по маковку. Не успел он улежаться, как солнце припекло. Вода рекою хлынула с вершин. И надо же быть такому случаю: прорыла русло к тоннелю рудника, пошла в шахту и стала затоплять нижний горизонт. Насосы не управлялись с откачкой. Мурадов находился в забое. Первое, что он сделал, — эвакуировал всех рабочих. А сам со своей бригадой остался. По пояс в воде работали, покуда не вытащили все машины. Лишь тогда вверх поднялись. Мы ему вгорячах выговор по партийной линии влепить хотели: «Зачем рискуешь?» «Государственное добро спасали!» — отвечает. «Да что тебе, машина дороже жизни?» «Об этом, — говорит, — нам некогда было думать. А жизнью не рисковали. Я знаю водный режим гор. Опасность не грозила…» Сознание у человека высокое!

Вечером в рабочей столовой мы снова повстречались с Али Мурадовым. За стаканом виноградного вина я попросил его рассказать о своей жизни, начиная с детских лет. По лицу Мурадова скользнула едва уловимая тень, но тут же глаза стали ясными и удивительно теплыми. Он начал:

— Родом я из махалы Желтуши, что в Желтом ущелье. Помак. Нас, помаков, на рудниках половина коллектива, если не больше того. Семья занималась сельским хозяйством. Табак сеяли. Хороший табак! Да землицы маловато было. Само собой, скупщики обирали. Отец зимовал дома, а чуть весна — уходил в долину, на заработки. Иначе жить было невозможно. С голоду померли бы…

«Кто же мне рассказывал подобную биографию? — думал я, силясь припомнить. — Те же слова, те же фразы…»

Мурадов, сидевший ко мне анфас, повернул голову и приветствовал своих товарищей за соседним столом. Я всмотрелся в его профиль с орлиным разрезом глаз, слегка горбатым носом, и меня вдруг осенило: так это же самое рассказывал о себе юноша из махалы Васильки, наш вчерашний спутник, Эзман Мюмюнов! Какое, однако, поразительное совпадение! К тому же и внешне схожи они, как старший и младший братья.

А Мурадов продолжал. И его повесть о прошлом лишь некоторыми деталями отличалась от повести Эзмана, в ней было лишь, пожалуй, больше черных красок и теней.

Я сказал ему о своем «открытии». Мурадов согласился.

— Ничего удивительного нет. Под каждой помацкой крышей можете услышать такую биографию. А что касается внешнего сходства, — добавил он шутливо, — это реже встречается. Но тоже объяснимо: на одной высоте над уровнем моря росли, одним ветром обдувало нас, одну и ту же похлебку хлебали!..

— Не знаете, где он сейчас и что с ним?

— Эзман?.. Завтра утром заступает в первую смену. В свою первую смену!..

— Любопытно было бы встретиться с ним лет этак через пяток!..

Мурадов хитровато и в то же время добродушно сощурил глаза:

— Это легко осуществить… сейчас. Представьте, что прошло пять лет и что перед вами не я, а Эзман. Нет, пожалуй, он большего достигнет! Уверяю! У парня — божья искра. И его судьба теперь в надежных руках!..

— Ну, а как насчет корана и прочего?

— О! — рассмеялся Мурадов. — Горняцкая семья — крепкий отряд рабочего класса. Она не только горами ворочает, а и человека перековывает. Быстро отделяет пустую породу! Эзман не первый и не тысяча первый!..

…Спустя несколько дней я возвращался в Кырджали. На вершинах Родоп лежал снег, чистый, будто кварц. В небесной синеве горело яркое солнце, и дивный свет его заливал горы, проникая в самые глубокие ущелья и теснины.

1959 г.