Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

В бричке нас четверо: кучер бай Владо, председатель кооператива Вырбан Христов, софийский профессор Димитр Волков да я.

Позади остался Главный Балканский хребет. На фоне серого небосклона он вырисовывается зубчатою крепостною стеной, выщербленной снарядами и временем. Чем ближе к Дунаю, тем ровнее рельеф, шире поля. Но горы не сразу уступают место долине. Они, словно волны утихшего каменного шторма, то успокоятся, то вновь вздымаются валами.

Средь холмистой Дунайской равнины раскинулись угодья села Лехчево, трудового кооперативно-земледельческого хозяйства имени Георгия Димитрова.

Бедна палитра балканской зимы. Преобладают два цвета: черный — зяби и бледно-зеленый — озимей. Но придет весна, и благодетельница-природа укроет долину таким пестрым и дорогим ковром, что ни словами рассказать, ни пером описать!

Бай Владо, отпустив вожжи, оборачивается к седокам и весело подмигивает:

— Хоть и тяжеловато лошадкам, но крестьянское сердце веселится, глядя на этакую распутицу. Деды-то наши не зря говорили: «Мокрая весна — хлеба тьма», «Зимой грязь — значит, станешь князь».

— Что ж, примета правильная, — молвил в тон председатель. — Влага — решающий фактор урожая!..

Обернувшись ко мне, он продолжает с добродушным юморком:

— Но если раньше единственным «поставщиком» влаги были небеса, то теперь мы в определенной степени освободились от этой монополии. Свою оросительную систему построили. Любое количество недостающих атмосферных осадков возместить полям — это в наших силах!

Вырбан Христов — здоровый, вылитый из мускулов мужчина, 38 лет от роду. Как у большинства силачей, очевидно, вне зависимости от их национальной принадлежности, лицо его выражает олимпийское спокойствие, а глаза лучатся дивным теплом. Встречаемся мы впервые, но я раньше много был наслышан о нем от профессора Волкова.

Не по вольному раздолью, а тернистою тропою, вившейся порой над пропастью, благородным путем юнака шел он в жизни. Сын малоземельного крестьянина, промышлявшего кузнечным ремеслом, еще на школьной скамье связал он свою судьбу с подпольем Рабочего союза молодежи. Союз этот был юношеским боевым резервом Коммунистической партии. В начале второй мировой войны Вырбан вместе со своими товарищами вступил в ряды народных мстителей. При проведении одной из операций их группа была разгромлена. Христов попал в руки полиции. Военно-полевой суд приговорил его к вечной каторге. Весной и в начале лета сорок четвертого года болгарские фашисты, видя приближение своего конца, расстреливали политических заключенных. Только стремительное наступление советских войск и всенародное восстание 9 сентября спасли Христова от неминуемой смерти.

Застенки и пытки не сломили душевных сил Вырбана. Он с головой окунулся в кипучую гущу новой жизни, работал среди молодежи, затем в околийском и окружном комитетах партии. Скоро сбывается его заветная мечта: он поступает на агрономический факультет Софийского университета. Христов показывает недюжинные способности в науках, и после защиты диплома его назначают заместителем ректора Высшей школы по подготовке руководящих сельскохозяйственных кадров. В стенах этой школы зародилась дружба Христова с профессором Димитром Волковым, началась их совместная творческая научная деятельность.

1950 год был переломным в истории болгарского села, его становлении на социалистические рельсы. Лехчевские крестьяне всем миром вошли в кооператив. За чертой коллективного хозяйства осталось лишь несколько дворов. Кооперативная сходка, обсуждая кандидатуры в председатели правления, высказалась за Вырбана Христова. Партийные органы уважили просьбу крестьян. Что же касается самого Христова, то он был горд доверием земляков.

…После часа езды по расхлябанным колеям мы взобрались на высокий холм, господствующий надо всею окрестностью и именующийся Карванцом. У южного пологого склона холма лежало Лехчево — тысяча новых одно- и двухэтажных кирпичных домов под черепичной кровлей, размещенных в четком геометрическом порядке. И словно бы подчиняясь установленному людьми закону строгих линий, река Огоста, выписывающая до околицы села причудливые кренделя, вступив в его пределы, потекла между стенами дремучих верб, по руслу, прямому, как коридор.

Северный склон холма отвесный. Там, внизу, катит свои воды Рибине, приток Огосты. На берегу речки, в нескольких шагах от крутого откоса, намертво скрепленного корнями кизилового кустарника, возвышается белое здание. Внутри его установлены два мощных насоса, приводимые в движение электромоторами. Они берут воду из Рибине и другой текущей под нею, в земле, реки и подают ее по трубам на 83-метровую высоту Карванца, где построен огромный бассейн. Холм превращен в напорную башню, откуда вода идет самотеком по разветвленной системе каналов и оросителей на поля, виноградники, огороды.

— Карванец знаменит тем, — сказал профессор Волков, — что это — единственное место в Болгарии, где вода механическим способом подается на такую высокую отметку!

— Однако, профессор, не забывайте и другого, — вставил Вырбан Христов. — На этой географической точке мы выиграли решающий бой в пользу кооператива!

— Что правда, то правда, — отозвался Волков. — Жаркие были деньки!

Тут, на Карванце, три человека — председатель, профессор и кучер — начали рассказ о борьбе за победу кооперативного строя в Лехчево. Продолжали его в тепло натопленной сторожке у рыбных прудов, на общественных дворах, в правлении, и всюду к рассказу подключались другие кооператоры, дополняя его деталями. Конец, венчавший этот увлекательный коллективный рассказ, мне довелось услышать из уст секретаря Михайловградского окружного комитета партии Спаса Илиева.

Семь лет назад, в такую же зимнюю мокрядь, на Карванце собралось почти все мужское население Лехчево. Христов и Волков с геологом и геодезистом уточняли трассу главного оросительного канала. А крестьяне пришли сюда потому, что дело было новое, большое, касающееся всех, и благо было время праздное, межпарье.

Председатель, развернув на камне кальку со схемой будущей гидросистемы, объяснял группе кооператоров расположение объектов в натуре.

— Тут, значит, где мы стоим, — Христов размахом руки обвел четырехугольник, — бассейн выроем на двенадцать тысяч кубов. Вода будет подаваться снизу, из Рибине!..

Хотя лехчевцы не впервой слышали об этом, кое-кто улыбнулся в ус: сомнительно, дескать… А один из просунувшихся вперед крестьян, юркий и вездесущий Сашо Буляшки, рассмеялся в лицо председателю:

— Мели, Емеля, твоя неделя!.. Где это видано, чтоб речка в гору пошла, да еще на такую вышину?! Младенец женского пола и тот тебе не поверит!