Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

Теперь дорога растерянно упиралась в старый, замшелый круглый валун, делящий дорогу на три отдельных пути, разбегающихся в разные стороны дикого поля и исчезающие, перечеркнутые пустынной линией горизонта.

— Ой, как болит голова, — простонал Оскар, — Борис, прочитай, что написано на камне.

— С которого прочитать? — Борис наклонился к валуну.

— Сколько ты видишь?

— Два.

— Ясно. Ваня, огласи, пожалуйста, весть список, мы в состоянии нестояния, — попросил Оскар.

Иван соскочил с коня.

— Тут написано, — он опустился на колени, рукавом почистил старую, выбитую резами надпись. — «Направо поедешь — себя спасать, коня потерять. Налево поедешь — коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь — женату быть». — Иван взобрался на коня. Над головой, в небе, закаркал ворон. Описав несколько кругов над царевичами, черная птица опустилась на валун. Не обращая внимания на людей, стала приводить в порядок перья.

— Во, прилетел, словно падаль почувствовал, — заворчал Борис. — Падаль, — он погрозил птице кулаком.

Ворон поднял голову.

— Сам дур-рак! Кар! Толстый!

— Что? — Борис открыл рот, недоверчиво уставился на птицу. — Да я тебе мозги вышибу! — заорал он, хватаясь за меч.

Ворон, лениво взмахнув крыльями, слетел с валуна. Описав круг над головой Бориса, каркнул на прощание:

— Дур-рак! Кар! — Он полетел в том направлении, где обещали падеж скота.

— Глупая птица! — Борис рассек мечом воздух и неохотно спрятал его в ножны. — Он и вправду что-то сказал, или мне с бодуна почудилось?

— Дураком тебя обозвал, — ответил Оскар.

— Птицы иногда разговаривают, особенно те, которые живут долго, — подтвердил Иван.

— Попугай черный, — Борис мрачно посмотрел на валун. — Что теперь, жребий тянуть будем?

— Зачем тянуть? — возмутился Оскар. Он посмотрел на Ивана. — У нас дуракам дорога налево, — ободряюще улыбнувшись, положил руку на плечо младшему брату. — Не робей, Ваня, дуракам везет — народная мудрость.

— Я знаю, — глухо отозвался Иван.

— Не хочешь же ты показать старшим братьям, что боишься?

— Не хочу, но боюсь.

Старшие братья болезненно рассмеялись, громче смеяться не позволяли удары похмельного колокола, гудящего в голове.

— У тебя деньги остались? — практично осведомился Оскар.

— Немного, я ведь за вас в трактире заплатил.

— Молодец, давай сюда, — Оскар протянул руку. — Мне коня понадобится купить, я направо поеду.

Иван отдал тощий кошелек.

— Тебе все равно деньги не нужны, — Оскар улыбнулся.

— А мне куда ехать? — спросил Борис.

— Тебе, как старшему, почетная прямая дорога.

— Это где женатому быть? — Борис с подозрением посмотрел на среднего брата.

— Борис, ты солдат до мозга костей, неужели, если попадется баба, не справишься?

— Кто не справится? Я не справлюсь с бабой?

— Вот видишь, сам прямой путь выбрал. — Оскар с улыбкой посмотрел на братьев. — Ну что, братья-царевичи, разъезжаться будем? — Он повернул коня на правую дорогу. — До свиданья, Борис. Прощай, Иван.

— В следующий раз, когда увидимся, я на троне сидеть буду, — Борис воодушевлено развернул коня на свою дорогу. — До встречи, братаны. — Пошел! — он двинул Буяна пятками, конь поднял хвост трубой и резво помчался по дороге.

— Или под каблуком, — пробормотал Оскар. Оглянулся на младшего. — Видел, как старший резво начал? Прощай, Ваня.

— До свидания.

Оскар неторопливо поехал по дороге.

— Тише едешь — здоровее будешь, — бормотал себе под нос. Он в последний раз оглянулся на валун. Младший брат продолжал стоять над камнем, о чем-то размышляя. — Думай, не думай, а других дорог нет, — усмехнулся Оскар, вонзая шпоры в бока коня.

Через некоторое время дорога без следа растворилась в диком поле. Высокие травы доставали до конского брюха. Их желто-зеленые венчики от редких порывов ветра разбегались в стороны, подобно морским волнам, набегающим от горизонта в сторону распутья.

Иван выпрямился в стременах, приложил ладонь козырьком к глазам огляделся по сторонам. Травяное море начиналось из бесконечности и пропадало в бесконечность, не видно границ.

— И эти земли называются гиблыми? — царевич улыбнулся. — Наверное, только потому, что одному здесь можно умереть со скуки.

Вспомнилась утренняя обида, когда встал рано, хотел переговорить с каликой-гусляром, а его след простыл. Прохор сказал, что до зари ушел.

— Так и не успел с ним попрощаться, хотел спросить, куда путь держит.

— А он не скрывал, — сказал Прохор, — на свадьбы к царю Долмату торопится.

— Счастливой дороги думал пожелать.

— То же и он тебе передавал, сказал, что еще свидитесь…

— Если он сказал — значит, свидимся, — ответил Иван.

Царевич насвистывал песенку про Распутье, которую вчера услышал. Вспомнились слова:

— Хорошая песня.

Высоко в небе над головой раздалось знакомое карканье.

— Привет, птица! — закричал Иван ворону. — Высматриваешь кого?

— Кар! Погибнешь, дуррак! Каррр! — Черная каркающая точка стала отдаляться.

Иван потрепал Сивко за гриву.

— Не бойся, друг, минуем гиблые земли, не затеряемся. — Конь согласно встряхнул головой, тихо заржал.

Вскоре на открытом пространстве стали попадаться заросли невысокого кустарника. С левой стороны он превратился в сплошную стену непролазных зарослей. Иван подъехал к зеленой стене, подле которой трава росла не так густо и высоко и Сивке легче было передвигаться.

Внезапно кусты раздвинулись, и перед царевичем встали трое мужиков со вскинутым дубьем на плечах.

— Кошелек или жизнь! — гаркнул один из них. Второй по-разбойничьи присвистнул, словно ставил в предложении восклицательный знак.

Во-первых, встреча была неожиданной; во-вторых, не мужиков, а чудо-юдо чаял встретить царевич; в-третьих, погибель должна была быть не такой прозаической, и в-четвертых… Сивко поднялся на дыбы, заржал и прыгнул на мужиков. Те с воплями шарахнулись в разные стороны, а Иван, выхватив меч, тонко закричал:

— Вот я вам!

Мужик, требовавший кошелек или жизнь, прикрыв голову руками, упал на землю. Меч просвистел над головой, милостиво оставляя её на плечах. Остальные с криками: «Караул! Люди добрые спасите!» — кинулись обратно в кусты.

Иван ткнул мечом лежащего, тот дернулся всем телом и испуганно взвизгнул.

— Не губи, хозяин, дома детки маленькие.

— Так вы первые начали.

Мужик перевернулся на спину, умоляюще посмотрел на Ивана:

— Пошутил я, мы мирные косари. — Рядом с мужиком лежала коса, а не дубина, как показалось в начале. — Приблудились мы, леший сбил с дороги. Видим, всадник едет, обрадовались, кинулись навстречу. Про дорогу спросить хотели, и тут — как леший за язык дернул — ляпнул ни с того ни с сего. Ну, какие мы разбойники? — Косарь медленно стал подниматься, подобрал узелок и косу. — Я ж не знал, что ты такой, богатырь, горячий.