Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

Голос у молодого гусляра оказался хорошо поставленным, приятным и завораживающим своим пением. Из кухни, оттянув штору, выглянули две пухленькие русоволосые девушки, со смешливыми ямочками на щеках. Прохор, сделав строгие глаза, приложил к губам палец, тяжело облокотился на стойку.

— Вот, послушайте, — Оскар ткнул ложкой в сторону певца, — все песни, как по Ивану, о чести, да о долге, а во имя чего?

— Во имя славы земли Русской — Родины-матушки, — отозвался Иван.

— Неужто? Пьяный князь решил потешиться и твоего тезку — Ивана, гостиного сына, подбивает рекорд поставить — проскакать от Киева до Чернигова девяносто мерных верст промеж обедней и заутреней. Не успеешь — голова с плеч.

— Князь его не заставлял, мой тезка сам вызвался, чтоб честь отстоять у Тугарина Змеевича, — ответил Иван.

— Все дураки за грош жизнь ставят, — Оскар посмотрел на Ивана и добавил, — Бесценная она у Иванов и копейки не стоит.

Борис невнятно проворчал, обгладывая утиную ногу. Портвейн кончился, Оскар разлил пшеничной медовухи. Завидев девушек, весело подмигнул им и помахал рукой, приглашая к столику. Девушки сделали вид, что не заметили, во все глаза смотря на калику, слушая его пение.

— Конь гурман, — захихикал Оскар, выпивая очередной кубок. — Мудренее хозяина, Ивашки, будет.

— Ты все задеть меня хочешь? — спросил Иван.

— Нет, учу уму-разуму.

Борис положил руку на плечо младшего брата, в его глазах блестели хмельные огоньки.

— Ты, меньшой, не серчай, Оскар как за границей побывал, характер склочный заимел. Все ему не нравится, ничто его не устраивает.

— Там цивилизация, а здесь, по сей день, щи лаптями хлебают.

— Заграница на нас держится, не мы на ней, — Борис добродушно усмехнулся, подлил братьям медовухи.

— Вот византийцы, постоянно богатырей наших на службу приглашают, наши в Риме служат, у греков, в Гишпании, по всему свету.

— Потому что не только силен, но глуп и покорен русский мужик, — ответил Оскар, поднимая кубок. — Здрав будь, Борис. А ты, Иван, чего волынишь или зазорно со старшими братьями пить?

— Нет, я много не пью.

— Правильно, Ванюша, — Борис звякнул кубками со средним братом, — мы мало не пьём. За здоровье Руси — нашего могучего царства-государства!

Оскар поморщился:

— Миф это, нет такого царства-государства, — но кубок осушил до дна.

— Точно, — Борис вытер усы и бороду, — кони наши богатырские, под стать хозяевам, не сравнить с басурманскими. За коней богатырских! — он быстро наполнил кубки.

— За жеребцов кологривых, за сивок быстрокрылых, — пьяно повторил Оскар, обмакивая медовухой усики.

Певец запел громче и звонче, переходя к торжественной финальной части.

Прохор и девушки громко захлопали в ладоши, к ним присоединились выглянувшие из кухни двое парней и женщина. От души захлопал Иван. Оскар, пьяно улыбаясь, закричал:

— Браво! Теперь соло!

— Песни наши широкие и раздольные, как земля, — басил Борис, хлопая Оскара по спине. — Молодец, гусляр, иди за наш стол, нечего такому парню в одиночестве сидеть. — Борис замахал руками.

— Медовухой угостим, — Оскар покрутил усики, недовольно поморщился, они были в меду.

— Благодарствуйте, мне и здесь хорошо, — ответил гусляр.

— Ты не стесняйся, — Борис подмигнул.

— Я не стесняюсь, место менять не хочу.

— Воля твоя, — вздохнул, отступая, Борис.

— А можешь что-нибудь современное сыграть, без этих трали-вали, тили-тили? — спросил Оскар.

— Гоп-стоп, что ли? — усмехнулся гусляр.

— Зачем, наше родное, русское.

— Так былина самая что ни на есть наша и родная.

— Ты меня не понимаешь! — рассерженно закричал Оскар.

— Трезвый пьяного не разумеет, — калика улыбнулся, зазвенел струнным перебором, подготавливаясь к новой песне.

Прохор подошел к братьям, поинтересовался:

— Что-нибудь желаете?

Борис задумчиво посмотрел на стол. Икнул.

— Закуски хватает, ты запить принеси — медовухи пшеничной.

— Брат, может, хватит? — спросил Иван.

Борис осмотрел стол и отрицательно покачал головой:

— Нет, Ваня, не хватит.

— И португальского, — добавил Оскар.

— Да будет по-вашему, — Прохор отошел от стола.

Гусляр заиграл новую песню, по залу поплыла тихая и медленная мелодия, голос певца звучал задумчиво и приглушено.

Братьям подали зелена-вина. Оскар распечатал портвейн, разлил по бокалам.

— Действительно, что-то новое, но мне не нравится — распутье какое-то.

— Перекресток, — прошептал Иван.

Оскар стукнул пустым кубком по столу.

— Вот козел, раскаркался.

— Тише, — шикнул Борис.

— А мне не нравится.

— Не любо, не слушай.

Пьяно улыбаясь, Оскар заткнул уши и показал гусляру язык.