Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

— Дуракам везет, — философски заметил Борис.

Братья загоготали на весь лес, перекрывая птичий гомон. Оглянулись на отставшего Ивана. Младший брат слез с коня, пригнувшись, что-то рассматривал под деревом.

— Ты что там потерял? — крикнул Борис.

— Да вот, птенец из гнезда выпал, — отозвался Иван.

— И что будешь с ним делать?

Иван задрал голову, рассматривая крону высокого, кряжистого дуба.

— Ага, вижу.

— Что видишь?

— Гнездо вижу. — Иван поднял что-то с земли, спрятал за пазуху и осторожно полез по стволу. Две птички, отчаянно пища, кружили над его головой.

— Ну дурак, ну дурак, — Оскар выразительно посмотрел на Бориса. — Я ведь говорил тебе?

— Юннат, — фыркнул старший брат.

Вечерело, когда лесная дорога вывела всадников на вершину косогора. С него открывался вид на зеленую бескрайнюю равнину. Новый мир. Дорога круто сбегала в низ, пресекала небольшой участок, колосящегося рожью поля и упиралась в широкие и высокие, двустворчатые, ворота гостиного двора. С вершины был хорошо виден обнесенный высоким, заостренным частоколом двор, внутри которого располагалось большое жилое двухэтажное помещение и многочисленные хозяйственные постройки.

Маленькая девочка, размахивая хворостиной, с визгом загоняла в сарай многочисленных кур и индюков. Двое широкоплечих работников, разгружали с телеги свежее сено. На крыльце, высунув розовые языки, лежали две крупные, напоминающие волков собаки. Длинноволосый человек, похожий на калику, стоял у колодца, запрокинув над лицом берестяной короб.

— Перекресток, — весело объявил Борис. — Говорят, кухня очень хорошая…

— Как для смертников, в ночь перед казнью, — сказал Оскар. — Отсюда Дикое поле начинается.

— Это место нейтральное, здесь можно расслабиться.

— За какие деньги? У меня ничего не осталось.

— У нас нет, у него — да, — Борис скосил глаза на младшего брата.

— Согласен, расслабимся, — кивнул, улыбаясь, Оскар.

Царевичи занукали на своих коней. Кони весело заржали, видя близкое жильё и долгожданный отдых, с шага перешли в резвый галоп.

— Урр-рааа! — заорал Борис, выдергивая из ножен палаш, пригибаясь к шее коня. — Хозяин, встречай гостей!

За воротами, предупреждая о гостях, бешено залаяли псы.

Борис соскочил с коня, ногами, заколотил по воротам. Заревел:

— Хозяин, картошечки со шкварками с пузатеньким графинчиком и баньку желаем!

Створки ворот распахнулись. На пороге стоял огромный, с бородой до пояса, мужик, в белой сорочке и красных шароварах. Из-за его спины выглядывали двое работников с вилами в руках. За ними — маленькая девочка, легко сдерживающая лающих, рвущихся к гостям, псов.

Хозяин внимательно посмотрел на спешившихся братьев. Он улыбнулся:

— Царевичи? Милости просим, гости дорогие. Покушать найдется, баньку враз приготовим, долго ждать не придется. — Он посторонился, пропуская царевичей. — Цыть! — прикрикнул собакам. — Это гости!

Псы замолкли. Девочка их выпустила. Доброжелательно виляя хвостами, они кинулись к братьям, каждого обнюхали и вернулись к своему излюбленному месту — на крыльцо.

— Прошка, конями займись. Лешка, баньку приготовь царевичам, с березовыми веничками. В кваске прутья замочи.

— Переночевать место есть? — спросил Борис. Подмигнул выглянувшей в двери розовощекой девушке. Она подмигнула ответ, смеясь, скрылась в темноте коридора. Хозяин сделал вид, что ничего не заметил.

— Место есть, вчера мушкетеры с гардемаринами съехали.

— А пиво есть? — с надеждой спросил Борис, снимая потный шлем и облизывая пересохшие губы.

— Из погребка хотите?

— Ага, из погребка, из него, родимого, — Борис радостно рассмеялся. — Вот она — живая вода, — сказал Ивану.

— Как тебя звать, хозяин? — спросил Оскар.

— Прохоровичи мы, — трактирщик степенно разгладил бороду.

— Перепутье далеко отсюда, Прохор?

— Должны были увидеть. Дорога дальше от ворот в камень упирается, там и есть Перепутье.

К трактирщику подбежал работник Лешка.

— Батя, баньку я раньше ставил, горячая она.

— Здорово! Тело просит веника и пара, — воскликнул Борис.

— Отведи их, я за пивом схожу.

— Пройдемте, гости дорогие, — Лешка быстро зашагал к низкой черной избушке, над которой витал белый пар. — Венички у нас свежие, березовые, с дубовой веточкой, для крепости духа и тела бодрости.

— Жару, жару, поддай! — кричал Борис.

— Ванька, кинь еще шаечку квасу, не жалей! — вторил Оскар.

— И веничком, по плечам, по окаянным. Я говорю тебе, дурень, вдоль спины жарь, по хребту и ягодицы веничком припарь. Да не так сильно, убийца! Оскар, замени его, он смерти желает старшему брату! Ой, как хорошо!

— Сильнее!

Борис, похожий на вареного рака, поднялся с лавки, кивнул Ивану:

— Так, меньшой, твоя очередь, покажу тебе, как париться надо. Оскар, хватай его! — Братья повалили Ивана на лавку, взялись за веники.

— Не сахарный, не растаешь, — рассмеялся Оскар, прикладывая веник к ягодицам.

— Богатырем выйдешь, — проревел Борис. — Вот так его, вот так!

— Хорошо-ооо! — не выдержав, закричал Иван.

В маленькой баньке висел плотный клуб белого пара, в котором мелькали голые ноги и ягодицы, стоял густой запах хлебного кваса и березового духа. Иногда царевичи по одному выскакивали во двор, где в земле была вкопана огромная дубовая бочка, наполненная холодной колодезной водой, с криком окунались в неё.

— Мать её, так и рас так! — орал Борис.

— Ядреный корень, — всхлипывал радостно Оскар.

— Жить хорошо и жизнь хороша, — молился Иван.

Прошка принес и поставил на лавку три кружки и жбан с пивом.

— Пора переходить ко второй части марлезонского балета, — объявил он.

— Заканчиваем.

Братья облились свежей водой из шаек, завернулись в длинные белые рубахи, доходящие до колен. Прохор протянул им кружки с пивом.

— Хороша ты, русская баня, — Борис опрокинул в себя кружку с пивом, вожделенно посмотрел на жбан.

— Больше нет, — улыбаясь, ответил Прошка.

— В термах тоже неплохо, — мечтательно произнес Оскар.

— Принцы! Царевичи! — донесся от дома звучный женский голос. — Идите в дом, ужин готов.

— Это хорошо, — Борис причмокнул в предвкушении. Царевичи, гуськом, возглавляемые Прошкой, пошли к дому.

Огромный зал делился на две половины длинной, грубо сколоченной из дерева, стойкой покрашенной в красный цвет. За стойкой находились владения Прохора — широкие полки, заставленные зелеными, пузатыми бутылями, бочонками, кувшинчиками, непонятными коробочками и рундучками; длинный стол, с холодными закусками; по углам висели аппетитно дразнящие нос связки колбас, окорока; над ними пучки чеснока, лука, душистых трав. В углу колыхалась бардовая портьера, отделяющая бар от кухни, которая источала не менее аппетитные запахи готовящейся еды. Из-за портьеры доносились веселые голоса поварих.