Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

— Слишком, бабушка, ты сурова, к нашему немирью, — Серый рассмеялся.

— Вот уж нет, мы давно не вмешиваемся в ваши дела. Сами захотели, в памятные для меня времена, отделиться, пожить отдельно, независимо.

— Кощеев всяких и Горынычей на нас посылали, — возразил Серый.

— Которых? Всех уродов сами вырастили, себе на голову. Будет Коша-Бессмертный с вами связываться? На что вы ему? Если он и проявлял к вам интерес, то с чисто научной точки зрения. Всякие Тугарины, Соловьи и Калины от вас пошли.

— Значит, в Лукоморье разбойничков и душегубов не бывает? — поинтересовался верволк.

— Зло везде присутствует, чтоб на нем добро выросло. В Лукоморье свои законы, у нас добро побеждает. Вот туесок дорожный, — бабушка вручила Серому сумку. — Смотри, один не слопай, бармалей.

— Не слопаю, плохо меня знаешь.

Бабушка Яга обняла Серого, затем Ивана.

— До свидания, внучек, скоро свидимся.

— Приезжай к нам в гости, я заступлюсь за тебя перед батюшкой, — сказал царевич.

— Прилетай, — попросил, улыбаясь Серый. Яга погрозила ему пальцем.

— Ступайте и берегите друг дружку в дороге. — Она достала из кармана фартука клубок со спицами. Спицы вынула, клубок уронила под ноги, оставив конец тонкой нити у себя в руках. — Позже заново смотаю.

Клубок соскочил с крыльца, покатился в сторону леса.

— Спасибо, бабушка, — царевич и верволк поклонились в пояс и кинулись за клубком, успевшем затеряться в кустах…

В погоне за клубком прошло несколько дней…

Идущий впереди легким спортивным шагом Серый принюхался к воздуху и остановился.

— Что-то вынюхал? — спросил, подходя, Иван.

— Спросить хочу, о чем ты думал?

— Да так, — царевич растерянно пожал плечами, — красивый и загадочный…

— Во! — воскликнул Серый. — И я о смысле жизни подумал.

— И что?

— Думать думается, а словами — фиг выразишь, настолько большие и глубокие чувства.

— То, что переполняет сердце.

— Делает безразмерным и горячим!

— И подвиг хочется совершить и жизнь за прекрасное отдать!

— А может, это душа? — спросил Серый.

— Может, и душа, — вздохнул Иван, — чего в нас только не понапихано. Давай догонять наш шерстяной колобок. — Оба перешли на легкий бег, продолжая разговаривать.

— Это на нас так Лукоморье влияет, вот когда закончатся наши приключения, я сюда на постоянное место жительства переберусь.

— Можешь оставаться хоть сейчас.

— Нет, хочу посмотреть, чем история с молодильными яблоками закончится.

— А снова в бочку попасть не желаешь?

— Нет, если что, русалия вытащит, — Серый радостно тявкнул. — Она плавать обещала научить.

— Ты не умеешь?

— Нет, только по-собачьи. Блин, клубок закончился! — воскликнул Серый. Они выбежали из леса на открытое место, пересеченное оврагом, края которого заросли высокой травой и кустарником. Конец нити обрывался на краю балки. Серый принюхался:

— Ну и вонища, — скривился он.

— И без твоего расчудесного нюха чувствую, — ответил Иван. Со дна каменистого оврага поднимался запах серы и канализационных отходов, словно там проходила магистраль городской клоаки.

Над логом выросла плоская голова Змея.

— Привет, это мое отхожее место, — зубастая пасть выдохнула огненное облако. Ощутимо запахло серой. Змей икнул, пламя чуть не опалило испуганно попятившегося царевича.

— Извините, у меня всегда икота, плохо перевариваю вепрей, — сконфуженно пробормотал Змей. Вытянутая пасть щелкнула челюстями, потушив пламя. Из ноздрей вырвался густой черно-желтый дым. Спина Ивана наткнулась на верволка.

— У нас меч-кладенец есть, — как бы между прочим сообщил Серый, прикрываясь царевичем.

— Подделка, — Змей Горыныч зевнул, — я видел, как настоящий Кладенец в кованый сундук уложили и на дне моря прятали. Нет, кажется, на дуб повесили, цепями обмотали, это ключ от сундука в море кинули, — над змеиной головой захлопали черные, перепончатые, как у летучей мыши, крылья. Змей воспарил из своего отхожего места, когтистые лапы вцепились в край оврага. Вглядевшись в траву, он увидел конец нити.

— Бабушка Яга прислала, — без гастрономического интереса он посмотрел на бледных путешественников.

— Мы к Сироте идем, — объявил царевич. Его рука покоилась на рукояти меча, а здравый смысл подсказывал, что весовые категории неравны и если дойдет до боя, лучше надеяться на быстрые ноги и густой лес. «Богатыри не мы!» — тоскливо подумал царевич, с любопытством рассматривая серого Горыныча. Змей сложил за спиной черные крылья, серый гофрированный ствол шеи торчал из бронированного бочкообразного тела, надежно защищенного блюдечками-пластинками. Плоская голова горделиво смотрела с трехметровой высоты, вооруженная двумя кривыми бивнями, и венчалась красным гребнем, который в зависимости от настроения дракона, то поднимался, как украшение центурионова шлема, то опускался, как плавник ерша.

— Я и есть Сирота, — объявил Змей.

— Ты — Сирота?! — в один голос воскликнули царевич и верволк.

— Сирота, потому что один остался, без родителей и братьев, благодаря вам, людям из немирья, — Сирота кашлянул, обдав собеседников едким дымом. — Ваши богатыри всех уничтожили.

Царевич и Серый попятились к лесу.

— Сами виноваты. Не мы первые войну объявляли. Знаешь, сколько городов и весей твои родственнички пожгли? — спросил Иван.

— Много, — согласился Сирота. — Кровной мести не будет. Я когда один остался, маленьким еще был, у диких гусей воспитывался, — Сирота раскрыл крылья и, вытянув шею, демонстративно загоготал по-гусиному. Из раскрытой пасти к небу повалил черные кольцевидные облачка, похожие на перегоревшие бублики. — У меня прозвище было Гадкий утенок. На зиму я со своими братьями в Африку улетаю. Привычка. Итак, вас надо к людям, в немирье доставить?

— Да, если можно? — Иван вытер вспотевшее лицо.

— Можно, — ответил Сирота.

— И что, кроме тебя, больше Горынычей не будет? — спросил Серый.

— Никогда, — вздохнул Сирота.

— А как вы размножаетесь?

— Яйцами, как все земноводные. — Сирота вытянул шею, внимательно посмотрел на людей. — У меня грузоподъемность — 200 кеге. В вас по восемьдесят будет. Значит, потяну, тем более отсюда недалеко.

— Тогда мы лучше сами дойдем, — предложил Серый.

— Из Лукоморья не просто выбраться, к нему вход и выход знать надо. Дороги заповедные, — усмехнулся Змей. — Полезайте на шею. Только осторожно. Крылья не потопчите.

Из серого хребта вырастали ромбовидные пластины, среди которых уселись будущие воздухоплаватели.

— Эх, прокачу! — закричал Сирота и упал в овраг. За парапетом, на котором любил посиживать дракон, начинался крутой и глубокий обрыв. Змей сложил крылья, накрыв ими путешественников, камнем полетел вниз. Ветер по-разбойничьи засвистел в ушах, за спиной царевича испуганно завыл Серый. Крылья с треском распахнулись, дракон плюнул «греческим огнем» в темное дно расщелины и быстро полетел, ловко лавируя между каменных стен.