Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

— Предупреждать надо, драный ковер-самолет, — прокричал, задыхаясь от напора ветра, верволк.

— Держитесь крепче! — весело гаркнул Сирота, переворачиваясь на 90 градусов и пролетая сквозь узкую скалистую расщелину. Стены широко разошлись, дракон сильно захлопал крыльями, стремительно набирая высоту. Темно-зеленый заповедный лес и темный зев расщелины стали быстро таять, клубясь в молочном тумане, свертываясь в уменьшающийся с каждым мигом клубок. Со всех сторон их окружили облака.

Осмелев, царевич постучал костяшками пальцев по пластинке. Из тумана выплыла плоская голова.

— Что-то беспокоит?

— Нет, я…

— Долго лететь? — вмешался Серый.

— Не долго.

— Я хотел спросить, почему спрятали меч-кладенец?

— От людей спрятали, — голова скрылась в тумане.

— Почему от нас?

— Ты представь, что будет, если вам, в немирье, меч вернуть? Вы друг дружке мигом головы поснимаете.

— Когда он у Кощея был, вам тоже доставалось, — вспомнил Серый.

— Мы давно осудили его культ личности и никогда к нему не вернемся. Почему многоголовые погибли?

— Ты о соплеменниках?

— О них. У нас, драконов, говорят: лучше иметь шесть умов в одной голове, чем шесть голов на один ум. Многоголовые были побеждены богатырями только потому, что среди голов никогда не было согласия, каждая считала себя старше и умнее.

— А ты дорожишь? — насмешливо выкрикнул Серый.

— Приходится, она не только одна, она единственная на белом свете. — Сирота нервно замахал крыльями, поднимаясь выше. Теперь в загустевшем молочном тумане невозможно было разглядеть серые пластины, за которые крепко держались воздухоплаватели. Огромное тело змея растворилось в белом облаке. Ивану показалось, что он один, затерялся в туманном молочном море. Исчез мир, исчезло время… если бы не приглушенное хлопанье крыльев, появлявшихся и пропадавших в тумане, с равным интервалом. Я один, кругом никого и ничего… так был создан наш мир — от тоски и одиночества. Из тумана донесся приятный и солидный баритон Сироты. Дракон пел песню:

Царевич закрыл глаза. Песня ему нравилась, в её словах была сокровенная правда.

За спиной послышались всхлипывания и подвывания Серого.

— Вот живем, живем, а зачем и для чего? — всхлипывал верволк.

— Для счастья, — отозвался Сирота.

— Для какого? Где его отыскать, счастье твоё?

— Не надо его искать. Оно всегда с нами, рядом. Научись его видеть и узнавать, как небо, звезды, огонь…

Туман стал редеть и рассеиваться. Иван почувствовал, что они начали снижаться. Змей, расправив черные крылья, легко скользил в воздушных потоках. Сквозь прорехи облаков замелькали прямоугольники зеленых полей, садов, холмики с крошечными домиками поселков, пасущимися рядом стадами коров и коз, черные, извилистые дороги-змеи.

— Немирье, — объявил Сирота. — Приготовиться к посадке. — Он перестал бить крыльями. Впереди обозначились белокаменные стены города.

— Давлатовск, — Сирота спикировал на дорогу, поднимающуюся к городским воротам.

— Приготовьтесь, — дракон, тормозя, распахнул крылья. — Держитесь крепче!

Дорога подпрыгнула, кинулась им навстречу. Змей быстро забил крыльями, гася скорость, ударился лапами о землю, тормозя хвостом, пробежал метров сто. Устало замер.

Городские ворота распахнулись, воздух всполошился медным, набатным гулом. Из ворот торопливо выезжала кавалькада вооруженных витязей. На солнце заблестели червленые щиты, кольчуги, шелома, копья и мечи.

— Слезайте, — рявкнул Сирота. — У вас сначала бьют, потом разбираются.

— Мы тебя в обиду не дадим, — Иван-царевич спрыгнул на землю. Вышел вперед. Тыл, как всегда, защищал Серый.

— До скорого, богатыри, бывайте, — Горыныч плюнул огнем в сторону всадников. Развернулся и тяжело затопал по дороге, набирая скорость.

— Сирота, спасибо! — прокричал царевич.

— Не за что. — Сирота захлопал крыльями, тяжело отрываясь от земли.

Пролетая над холмиком с пасущимися коровами, Сирота не выдержал, спикировал вниз. Стадо в ужасе заревело, кинулось с холма на засеянные поля. Сирота устрашающе зарычал. Когда он набрал высоту, в его лапах безвольно висела тушка бычка.

— Ты видел, какой разбойник и лгун? — прокомментировал Серый. — В этом бычке больше трехсот кило.

Конская дробь нарастала. Лавина всадников, посвистывая и махая клинками, приближалась.

— Как мы с ними объясняться будем? Видно, что они шуток не понимают, — Серый посмотрел на царевича, устало опустившегося на плоский камень, вросший в край дороги.

— Скажем, что к Давлату-царю на свадьбы прилетели, — улыбнулся Иван.

— А бычок?

— Любому транспорту дозаправка нужна…

Ивана-царевича и Серого, держа за локотки, подвели под светлые очи царя Давлата. Им оказался мужчина средних лет, с веселым прищуром светлых глаз, пышными ухоженными бородой и усами. «Молодой червовый король», — перед глазами Серого промелькнула карточная колода.

Царь был одет просто — белая сорочка с вышитыми на ней геральдическими знаками: красный дуб и белая береза на фоне трех лучей восходящего солнца. Рядом с резным креслом царя, по левую руку стояло такое же, но поменьше. На нем с монаршим спокойствием и величием восседала царица. У нее было красивое и доброе лицо. Длинные русые волосы были заплетены в косу, уложены на голове в виде короны и накрыты прозрачной тонкой шалью, усеянной мелким жемчугом.

Царские кресла стояли перед высоким крыльцом, поднимающимся к белокаменному терему. Многочисленная толпа придворных и членов царской семьи окружала кресла и воздухоплавателей.

— На Змее Горыныче прилетели! — докладывали царю Давлату.

— Тот царевич, а этот — его слуга.

— А еще, змей бычка прихватил из царского стада.

— Говорят, на свадьбу торопились.

— На свадьбы опоздали, — Давлат усмехнулся. — Неделю гуляем, пора остановиться.

— Это ты царевич Иван? — ласково обратилась царица к Ивану. — Откуда ты? Не слышали, что в тридевятых царствах-государствах держат прирученных Змеев Горынычей.

— Вот-вот, мы мораторий подписали о разоружении, — вспомнил царь.

— Он не прирученный, он дикий, — ответил царевич.