Александр Сапегин - Жизнь на лезвии бритвы. Часть II

— Вы — монстр! Подонок! Убийца! — внезапно Бекки замолчала, прекратив призывать громы и молнии на голову мерзавца. Она широко распахнутыми глазами уставилась на волшебника. — Те необученные домовики — это…, это украденные дети…

— Грязнокровки, — сморщился маг. — Мне пришлось долго раскачивать источник, а домовики…, вот скажите, мисс, зачем мне столько магических паразитов, питающихся от магии замка? Солить? У меня тоже не сразу получилось, между прочим. Пришлось стирать всем домовикам память и отлучать от источника. «Чистые» стоят дороже и вопросов по ним задают меньше. Грязнокровок же никто искать не будет, кому они нужны, и так весь мир заполонили. Не беспокойтесь, вас я оставлю себе, вы необычайно сильны для простой грязнокровки, но, прошу прощения, ничего личного.

— Ты — труп, — успокоившись, ледяным голосом выплюнула Бекки и отвернулась. Про Гарольда и вассалитет она благоразумно предпочла умолчать. — Ты ещё этого не осознаешь, но ты уже мертвец.

— Не стоит быть настолько безапелляционной, мисс, — усмехнулся де Мендоса, полоснув по руке девочки кривым атамом, и вливая магию в пентаграмму. Яркая кровь потекла в специальные каменные углубления. Разом вспыхнули свечи, под Бекки завибрировал алтарь, и она почувствовала, как в её разуме загорается яркая искра связи с замком. Она видела его весь целиком: от подвалов до шпилей громоотводов на башнях, все комнаты и закоулки, всех жильцов и пленников в казематах. Чувствовала своего мучителя, его жену и детей в покоях, касалась разумом эльфов на кухне и хозяйственном дворе, ощущала пыль на старинных доспехах и картинах в картинной галерее.

Сколько длилось это чувство, девочка не знала, она потеряла счёт времени, подневольно сконцентрировавшись на крепнущих нитях связи с замком и землями вокруг. Вспыхнув последний раз, искра притухла, а над алтарем склонился хозяин замка.

— Замечательно, получилось лучше, чем я надеялся. Из тебя выйдет замечательная домовушка. Что ж, на сегодня, пожалуй, закончим. Гарсия, отведи нашу гостью в, хм-м, апартаменты и проследи, чтобы её как следует кормили. Спрошу лично, если с её головы упадёт хоть один волос.

— Я не буду есть…

— Будешь, империо! Ты будешь послушной девочкой и скушаешь всё, что тебе дадут. Не дерись и слушайся дядю Гарсию, он, хе-хе, плохого не посоветует.

Два дня прошли, как в тумане. Бекки ни на секунду не прекращала попыток скинуть «империо», но не получалось. Проклятие оказывалось сильнее. В этот раз её заперли в камеру размером побольше и с минимальными удобствами: топчан, дубовый стол, отгороженный ширмой угол с нужником, рваное одеяло и писк мышей в углу каменного узилища. Противно было глядеть на себя стороны и наблюдать, как безвольное тело сметает всё с тарелок. Несколько раз приходил Гарсиа и принимался рассказывать, что он сотворит с миссис и мистером Каннингем, если девчонка начнёт гоношиться и отказываться от ритуала. Ублюдок буквально смаковал сцены пыток и нагонял жути на девочку, которой наложенное «империо» не давало пнуть гада по «бубенчикам» и выцарапать ему глаза. Бекки исходила беспомощными слезами и всей душой просила Гарольда поторопиться…

Томительное ожидание закончилось в ночь со второго дня на третий. Появившийся в камере дрожащий от страха домовик, укутанный в грязную наволочку, схватил узницу за руку и аппарировал. Гарольд не успел…

— Ну, мисс, — самодовольно улыбнулся хозяин замка, — продолжим. Надеюсь, нас не побеспокоят.

Приковав Бекки к алтарю, он приказал эльфу испариться и не появляться в зале до конца ритуала. Кто его побеспокоит, тому он лично снимет шкуру и натянет её на барабан. Домовик исчез, как не бывало, а де Мендоса приступил к расчерчиванию на полу вокруг алтаря сложных геометрических рисунков.

Незаметно время перевалило за полночь. Завершив «чертёжные» работы, маг утер платком выступивший на челе рабочий пот, удовлетворённо хмыкнул и призвал к себе ящик со свечами. Расставив свечи одним взмахом руки, он удовлетворённо потер ладони:

— Ну-с, мисс, приступ…

Бах! Не так — БАХ! Под ужасающий грохот толстенная дубовая дверь сорвалась с запоров, пролетев немаленькое помещение со скоростью пули, и врезавшись в противоположную стену, рассыпалась в щепу. В зал вкатился хрипящий и сучащий ногами Гарсиа.

— Что за…, — выхватил палочку хозяин замка.

Жест по установке щита остался незавершённым, сначала в лорда ударил поток молний, заставив его истошно заорать от боли, а потом палочка, будто живая, вырвалась из рук владельца, описала в воздухе стремительный полукруг и с чмокающим звуком вонзилась ему куда-то пониже спины. Волшебник выпучил глаза, захрипел и схватился за шею. Неизвестное заклинание прижало хозяина замка к стене и под его истошные крики развело руки и ноги в стороны, над столом зависло текущее и изгибающееся железо, превратившееся в грубые скобы и обручи. Переступив порог, в алтарный зал вошёл невысокий человек в обтягивающих чёрных одеждах, не сковывающих движения. Со взмахом руки, затянутой в кожаную перчатку, скобы и обручи, как в масло, вонзились в камень, намертво приковав владельца недвижимости к холодной стене. Полуночный гость установил на полу плетёную из серебряной проволоки пирамидку и активировал непонятный артефакт, после чего нарочито медленно стянул с головы вязаную шапку с прорезями для глаз.

— Мальчишка! — ошеломлённо прохрипел хозяин замка.

— Гарольд! — радостно выдохнула Бекки.

Испания. Провинция Андалузия, магический замок Ла Калахора.

— Привет, Бекки! — сказал я, подхватывая девочку и телекинезом срывая с неё оковы. — Не шевелись, я тебя так перенесу.

— Дернется кто, — обернулся я к «Первому», вошедшему следом за мной, — можешь отстрелить ему башку и вышибить мозги.

Захрипев, вскочил охранник, обрез ствола штурмовой винтовки «Первого» окрасился световой вспышкой. Пораскинув мозгами, стражник пришёл к выводу, что стоило прислушаться к доброму совету и не дёргаться, прожил бы подольше.

Что-то я подустал за сегодня, Сила мне в помощь. Ребекка, будто панночка из гоголевского «Вия»: кроваво-красные губы, горящие глаза, распущенные волосы, свободная рубаха до пят, поднялась над алтарем и, не повредив линий пента… и прочих «грамм», перелетела ко мне.

— Далеко же тебя занесло, крошка. Говорил я тебе: «не ходите, дети, в Африку гулять».

— Ты пришёл! — стараясь не глядеть на свежий труп, Бекки всем телом прижалась ко мне и разрыдалась.

Нагрудник моментально промок от слёз. Сырость, вот что в первую очередь чувствуют все спасители, мать их так и перетак.