Александр Сапегин - Жизнь на лезвии бритвы. Часть II

— Убей меня, но не трогай их.

— Объявленную кровную месть, о которой произнесено в главном ритуальном зале, ты тоже просто так отменишь? Как ты говорил Ребекке: «ничего личного»? Что же теперь ты хочешь с нас? Пожалеть кровников, а потом, ведомые словом лорда, они придут за нашими жизнями и жизнями наших детей?

— Я прошу, молю…, нет, Изабелла, Люсия, Педро…, они ни в чём невиновны, они не знали о моих опытах.

— Даже так, — вновь подойдя к пленнику, я схватил его за подбородок, — ты прав, детей убивать грех, но месть может отменить только новый лорд или леди, связанная с и источником замка и магией Рода. Есть подходящие кандидаты? Нет, так я и понял, — отворачиваюсь и вижу, в глазах «Первого» загорелся огонёк понимания задуманного мною, пару минут назад он собственными ушами слышал рассказ Бекки и сделал правильные выводы. — «Первый», можешь пристрелить его щенков.

— Будет исполнено! — так же, как и я, «Первый» никого убивать не собирался, но подыграл он просто мастерски. Я аж сам поверил.

— НЕТ! Есть, есть, твой…, твоя вассал связана с магией источника и Родом, я передам власть ей. Да-да, она станет новой Леди рода де Мендоса и не будет вендетты. Поклянись, что не тронешь после этого моих детей и жену.

Хорошо, просто великолепно. Признаюсь как на духу, я — зло, но зло обаятельное, признайте. Спасибо, спасибо, спасибо! Я извлёк из кобуры волшебную палочку и произнёс соответствующую клятву.

— Мне нужна чаша, — сказал бывший лорд…

Через пять минут всё было кончено, новая Леди пыталась не проблеваться после испитой крови бывшего лорда. Магия Рода на глазах меняла тело девочки. Добавился рост, посветлели волосы, в глазах стало больше сини. Откашлявшись, Бекки Каннингем де Мендоса, произнесла формулировку отмены вендетты, да и не мог личный магическийвассал по всем магическим законам мстить сюзерену.

— Хорошо, что хорошо кончается, — с чувством выполненного долга отряхнув руки, сказал я. — Но у нас осталось одно незаконченное дело.

— Какое? — удивилась Бекки.

— А вот такое!

Из стены выпали скобы и обручи и бывший лорд, подхваченный телекинезом, влетел в им же приготовленную пентаграмму. От влитой мной магии вспыхнули свечи и аргоновым светом засветились линии на полу.

— А-а-а! — заверещал волшебник на алтаре.

Действительно, для восстановления былой силы, источнику требовалась последняя капля. Его мощь выросла на порядок, а тело на алтаре скукожилось, ссохлись руки и ноги, выросли уши-лопухи.

Через пять минут буйство магии прекратилось. У замка и Рода теперь был сильный, обновлённый источник и мощный камень рода — алтарь, на котором лупал шарообразными глазёнками крупный домовик. Поверхностная легилеменция, на глубокую я пока неспособен, выявила бушующую пустоту в пространстве между ушами эльфа. Ясно, мозг родившейся магической тварюшки девственно чист. Тоже неплохо.

— Дай ему каплю крови, — сказал я Ребекке.

— Зачем?

— Привяжешь его к себе, и будет у тебя личный домовик. — Бекки уколола палец протянутым ножом и капнула кровью на губы домовика. Вспышка, на бедрах эльфа появилось белое полотенце с гербом рода. — Дай ему имя.

— Пусть будет Граффи, как напоминание о бывшем титуле. Гарольд, но зачем?

— Бекки, никогда не оставляй врагов за спиной! Никогда! Запомни и заруби себе на носу. Для тебя это сейчас тем более актуально.

— Э-э-э?

— Вы теперь чистокровная и завидная невеста, Леди де Мендоса. Ладно, ты как хочешь, а я до койки и спать. С наследством и наследниками предлагаю разбираться завтра и на свежую голову. Зелье для сна без сновидений дать?

— Давай.

— Ладно, беги к родителям. Э-э, постой, дай разрешение на аппарацию в замок Кричеру.

Бекки дала разрешение. К появившемуся по моему зову домовику Блеков я подтолкнул лопоухого товарища:

— Кричер, вот тебе новый ученик и можешь с ним не церемониться, учи его как следует, особенно уважать хозяев и покорности.

На губы Кричера выползла устрашающая акулья улыбка, он выкрутил ухо нового подручного и испарился вместе с ним.

— Теперь точно баиньки.

— Так, ещё один подход. К снаряду! — сверкнув акульей улыбкой, Франсуа Гийом, наш тренер-инструктор, нажал кнопку пуска на японском двухкасетнике.

Дадли сплюнул на золотистый песок тягучую слюну, подпрыгнул и ухватился безымянными пальцами за перекладину центрального турника…

— Слышь, мелкий, — «мелкий» это ко мне, — готовься, после конкурса я тебя буду убивать… медленно, очень медленно, чтобы ты сдох в мучениях.

— Разговорчики! — Франсуа остановил воспроизведение. — Ну-ка, мальчики, изобразите «флажок»*! Не стоим на месте, дружненько. Я что ли за вас буду элементы показывать? Шевелим «батонами»!

*«флажок» — удержание тела в горизонтальной плоскости при хвате руками за стойку турника.

Делать нечего, Дадли и я синхронно сплюнули. Ухватившись за стойки, мы изобразили и «флажок», и «знамя», так как кузен крупнее меня и шире в кости, поэтому он на флажок не тянет, он и флаг по габаритам перещеголял.

— Я тебе припомню, — обливаясь потом и чуть ли не трепыхаясь от ветра — крепкий такой бриз, продолжал бурчать Дадли. — Это ты, гад, во всём виноват.

Ну да, каюсь, виноват! Как тот Вася, который во всём виноват. Что интересно, десять дней назад братец считал, что это хорошая идея принять участие в соревнованиях по уличным видам спорта. До соревнований на пляже Ля Нартель в Сент-Максиме оставалась неделя, а программа у нас до конца не отработана…

Что-то меня опять потянуло в сторону от основного повествования. Натура — вторая привычка или как-то так. Позвольте по порядку и с кратким экскурсом в историю.

Спецоперация по освобождению невинных дев рыцарями и валькириями верхом на белых единорогах увенчалась полным успехом. Дева освобождена, злодей наказан, сочувствующие и переживающие обзавелись не одним седым волосом. Отец Гермионы, когда узнал, что его «маленькая девочка» махалась со здоровенными мужиками, направо и налево насаждая добро и причиняя справедливость, чуть не поддался шестому греху, зовущемуся «гневом» и едва-едва не нарушил заповедь «не убий». И плевать родителям, что крошка, при нужде, голым кулаком крошит валуны. Надеюсь, уважаемым читателям не стоит пояснять, на кого был направлен гнев мистера Грейнджера и кто чуть не стал невинной жертвой? Стоп, про «невинность» это я загнул, хватанул лишку, но согласитесь, грустно умереть в костедробительных объятиях почти родственника, до этого уцелев в холодных казематах старинного замка. Хорошо, что всё хорошо закончилось. Крёстная и лорд Гринграсс двумя бульдогами с мёртвой хваткой повисли на «папа-ин-лав», что обозначает «тесть» в переводе на «великий и могучий», сумев погасить первую и самую страшную волну гнева. Потом мы разобрали операцию по пунктам и по «косточкам» и выяснили, что родной кровиночке лондонских стоматологов ничего не угрожало и даже выпили совместно по капле виски со льдом в знак примирения, но осадочек, как говорится, остался. Напоследок мистер Грейнджер продемонстрировал внушительный кулак, пообещав открутить «цыплячью головёнку». А что я? Я ничего! Клялся и божился, что больше никогда и ни в жизнь… до следующего раза, благо кровь и магия в свидетели не призывались. Умудрённым людям известно, что дорога жизни от рождения до смерти прямая, как стрела, но до ужаса горбатая, да с семью загибами на версту, а я не привык давать пустых обещаний.