Андрей Рябоконь - Искушение чародея (сборник)

Спешить Алисе было больше некуда. Слез тоже не осталось. Она просто ждала — и смотрела, как над городом садится солнце, как тьма постепенно поглощает его, как зажигаются огни над проспектами.

Легкое покашливание за спиной вывело ее из полудремы. Перед ней стоял тот самый Сенатор. Седой человек в длинной темной хламиде. Его серые, почти бесцветные глаза, казалось, прожигали насквозь:

— Так это вы — девушка из другого мира? Вот уж что точно не входило в мои планы, так это ваше появление.

Алиса надула губы:

— А я и не собиралась согласовывать с вашими планами свое появление. Мы прилетели из другой Галактики, во имя мира, добра, прогресса, а ваши бандиты напали на нас, убили Капитана, — она задохнулась, и Сенатор тактично перебил:

— Простите, но это не мои бандиты. Строго говоря, они вообще не бандиты, а просто дикари — хотя вам от этого, конечно, не легче. Поясните мне, пожалуйста, я не совсем понимаю: что значит во имя добра? Ваша миссия носила политический характер? Торговый? Или, может быть, разведывательный?

— Да нет же! Мы летели, чтобы протянуть руку дружбы от одной галактики до другой, — вспомнила Алиса слова из торжественной речи. — Чтобы вместе двигаться дальше, к светлому будущему всех разумных существ во Вселенной.

— Очень интересно. Давайте присядем — нам, скорее всего, предстоит долгий разговор. Я буду откровенен с вами. Вы не входите в мои планы — и можете помочь мне. А можете очень сильно помешать. Но если вы поможете мне, я постараюсь отправить вас домой.

— Это возможно? — удивилась Алиса. — Я поняла, что ваши корабли не могут летать между галактиками.

— Корабли — это не главное. Главное — та сила, которая живет в каждом из нас. Впрочем, не буду утомлять подробностями — расскажите лучше про ваш мир. Ведь вы уже достаточно знаете наш, и, как я понял, много удивляет, если не возмущает вас. Неужели у вас все устроено совсем по-другому?

— Да, — с вызовом ответила Алиса. — Совсем по-другому.

— Расскажите.

И Алиса рассказала. Она рассказывала долго, взахлеб, про свое детство, про то, как воспитывают будущих граждан Галактики, про биостанцию, про ученых, про капитанов, про Институт Времени, про пиратов и борьбу с ними, про проект «Венера», про своих друзей, даже про кролика Питера.

Сенатор не перебивал. Он задумчиво кивал, иногда потирал тонкий прямой нос, прикрывал глаза, а когда открывал их — казалось, хочет прожечь Алису взглядом насквозь.

Когда же девушка выдохлась, он откинулся в кресле и прошептал:

— Да, интересная теория общественного устройства. Очень интересная. Но, увы, совершенно не применимая на практике.

— Как — неприменимая? — опешила Алиса.

— Боюсь, мне придется вас огорчить. Скорее всего, вы живете в придуманном мире. Его придумал очень светлый человек, но тем не менее, он придуман от начала и до конца.

«Это ерунда!» — хотела крикнуть Алиса. Но сначала сдержалась из вежливости, а потом догадка черной молнией осенила ее:

— Значит… Значит, вы считаете, я никогда не смогу вернуться домой?

— Я не говорил этого. Возможности нашей силы почти безграничны — в принципе, я могу создать шторм такой мощи, чтобы образовалась чревоточина в пространстве-времени. И если вы точно будете знать, куда и когда вы хотите прибыть, вы прибудете туда, именно в это «куда и когда». Остальное не в моей власти.

— Так сделайте же это, Сенатор, пожалуйста! — подпрыгнула Алиса.

— Не все так просто. Вы должны мне помочь.

— Как?

— Завтра заседание Сената. Я представлю вас как очень важную гостью. И попрошу кратко высказать свое видение проблем нашей Галактики. Я вижу ваше к ним отношение. Можете себя особо не сдерживать. Чем резче вы выскажетесь, тем сильнее будет шторм, тем сильнее вас оттолкнет от наших «здесь и сейчас» и притянет к вашему «когда и куда».

— Не понимаю, — помотала головой девушка.

— Поймете. Я уверен, вы обязательно поймете. А теперь разрешите откланяться. Очень, очень приятно было побеседовать с вами. До завтра.

Назавтра были сенатские слушания. Разбирали дело новых друзей Алисы — и ее потрясло то, с каким равнодушием эти люди, и не только люди, но разумные существа, облеченные высшей государственной властью, — слушали о страданиях мирных людей, о войне, о том, как голодают дети, как продают и покупают людей, словно скот.

Когда Алисе дали слово — она еле сдерживалась. Она почти забыла, где она, и кто она, и что она должна говорить.

— Вы не сенаторы! — крикнула она, и звонкий девичий голос зазвенел по громадному — наверное, с Луну величиной — залу. — Вы не сенаторы, вы погрязли в бумагах, вы перебираете бумаги, вы отгородились бумажной стеной от своей Республики. Вы сами превратились в бумаги, и вас самих перебирают, как бумажный ворох, тасуют, как карты, — кричала Алиса. — Да. Вы всего-навсего колода карт!

Со всех сторон слышались возмущенные возгласы, вопли, кряхтение и сопение. Сразу с нескольких трибун поднялись Сенаторы, чтобы выразить протест. В Алису бросали комки бумаги — они летели прямо на нее. Алиса вскинула руки, чтобы закрыться, — и налетевший ветер швырнул бумаги ей в лицо, как сухие осенние листья.

Нет, это и были сухие осенние листья.

Алиса оглянулась — она стояла в родном парке у Речного вокзала, и ветер, играя, швырял ей в лицо пригоршни разноцветных листьев. Она оглянулась еще раз, убедиться, что это не сон.

Не сон. Нет, не сон. Вон, через дорогу, ее дом.

— Я дома, — прошептала она. И, не сдерживаясь уже, на бегу в голос закричала: — Папа, мама, я дома!

Пиная палую листву, Алиса подбежала к подъезду, взлетела по лестнице, затрезвонила в дверь. Потом, не в силах ждать, забарабанила кулаками.

Соседняя дверь открылась на длину цепочки, выглянула аккуратная старушка:

— Ты чего тут?

— Я же дома! — радостно крикнула девушка. — Я вернулась!

— Никак Алиска, — всплеснула руками старушка. Живая?

— Да!

— Вот отец-то обрадуется, как придет. Сейчас, скоро должен быть уже, подожди.

— А вы наша новая соседка? — спросила Алиса. Она ну совершенно не помнила этой милой женщины.

Та неодобрительно проворчала что-то и захлопнула дверь.

Алиса хмыкнула, пожала плечами. Села на подоконник и, болтая ногами, стала ждать отца.

А вот и знакомые с детства шаги внизу на лестнице. Только медленнее, тяжелее.

«Папа за меня волновался» — вздохнула Алиса.

Действительно, профессор Селезнев выглядел совсем не так, каким она его помнила. Поседел, как-то сник. Не оглядываясь по сторонам, прошел к двери, зазвенел ключами.

— Папа, — шепнула Алиса. И, не дожидаясь ответа, спрыгнула с подоконника: — Папа!!!

Профессор выронил ключи, обернулся: