Александр Рожков - Рожденный Богом

– Вот и хорошо, – вновь улыбнулся Повелитель. – Пусть он следит за ним, но пока ничего не предпринимает.

– Да, Господин, – вновь поклон до пола и существо выскочило из зала.

– Недолго осталось. Скоро и небо будет принадлежать мне, – негромкий, но холодный как айсберг, голос прошелся по залу, стелясь по полу.

– Скажи, Гамаю – птица вещая, что происходит в мире, и над миром, и под миром, и позади мира и впереди мира?

Черные крылья с легким шелестом расправились, красная окантовка вдруг пришла в движение и поползла по перьям, окрашивая птицу в красный цвет. Когда Баюн полностью поменял цвет, он открыл глаза – более похожие на человеческие – и распахнул клюв.

– Внимай слушающий и слышащий, – голос шел не от птицы, он шел отовсюду, проникая из всех щелей и окружая Власия своей властностью, заставляя замолкнуть все живое и неживое. – Ведаю, что происходит в мире и над миром, под миром и впереди мира, ибо то, что позади уже прошло.

– Поведай, умная птица Гамаюн, что происходит позади мира, – попросил старик, кладя перед Баюном кусок окровавленного мяса, какие-то цветы и плошку с вином.

Птицы, поворачивая головой, посмотрела на дары и приняла их. Кусок мяса, зажатый в крепких когтях, исчез за пару минут, цветы последовали следом, а вино было перевернуто. ДА, это было сделано специально и – НЕТ, это не из-за того, что Баюн хулиганит.

Красная лужица растеклась по полу. Птица Гамаюн слетела со своего насеста и опустилась прямо в вино. Когтистые лапы шлепали по полу и одновременно выводили какую-то каллиграфию. Власий, затаив дыхание, наблюдал за действиями птицами. Он видел это не в первый раз, но каждый раз задерживал дыхание, боясь потревожить Баюна.

– Скажу, тому, кто слышит. Скажу тому, кто слушает. Скажу тому, кто хочет знать, – замерла птица, воздев острый клюв к потолку.

Телефонный звонок застал Родова в дверях кабинета. Он как раз достал ключ и собирался уже закрыть его, но тут перезвон заставил его остановиться. Нет, звонили не на рабочий телефон, а на мобильный. Спросите, что же его тогда остановило и не позволило закрыть кабинет? Отвечу: во-первых, это номер знали всего трое (Лада, Леля и Власий), а, во-вторых, рингтон четко указывал на абонента, а значит, произошло, что-то действительно серьезное, раз Волосов звонит не по обычному номеру.

– Да? – поднес трубку Петр Михайлович к уху, вернувшись в кабинет и заперев его изнутри.

– Кажется, началось.

Всего два слова, но почему так стучит сердце, и мелко дрожат руки? Такого не было, даже когда он начинал врачебную практику. Во рту стало сухо и запершило.

– Ты уверен? – удалось ему спросить охрипшим голосом.

– Гамаюн говорит, что в мире начались изменения.

– Но он, же, ни разу не показывал, что какой-то другой.

– Петр, ты же сам знаешь, что ОН никогда не проявит себя раньше времени.

– Да, конечно.

Родов уже встречал ЕГО, причем не единожды, но всякий раз это… Это было, как будто на тебя накатывает цунами, а ты не можешь сдвинуться места. А самое главное – не хочешь. ЕГО возрождение всегда было сокрыто до самого конца, и единственно, что они знали – имя. Нет, не истинное имя, а то, как будут звать оболочку, в которую он вселиться, дабы возродиться вновь на земле и взойти на трон.

– Петр… Петр, ты меня слышишь? – чуть ли не надрывался в трубке Власий.

– Извини, задумался, – пришел в себя Родов. – Я так понимаю, теперь он будет… постигать?

– Да.

– Тогда стоит его подготовить, – в конец взял себя в руки врач.

– Согласен, – прозвучало в трубке. – Не все смогли выдержать, но он должен. Он сильный.

Похоже зря Илья отказался от врача, а Гошка тоже молодец – не вызвал их. Голова болела, раскалываясь так, словно по ней били кувалдой. В глазах порой двоилось, а во рту становилось сухо, в горле першило так, что хотелось надрывно кашлять, но он не мог. Мышцы то напрягались до такой степени, что готовы были порвать рубашку, а то становились вялыми, и хотелось попросту стечь со скамьи. Все же он не мог. Он вообще сидел и внимательно слушал лекцию по психологии, что им рассказывает Антонина Михайловна. Все, что с ним происходит…«Да тут вообще кто-нибудь видит, что мне плохо?!» – в голове билась тревожная мысль, что он умер, а все это: аудитория, лекция, студенты, Гошка, что недоуменно смотрит на него, Сашка, тоже не спускает с него глаз, – ему кажется. Хотелось кричать, но в горле сухо, словно неделю ел только песок и даже открыть его большая проблема.

– Иль, может хватить пялиться в одну точку, урок давно кончился, – донеслось до сознания.

– А?.. Что? – пришел в себя Волосов, ошарашено осматриваясь по сторонам. – Вы сейчас это видели?

– Нет, а должны были? – спросил Александр.

– Илья, что мы должны были увидеть? – это уже Георгий.

– Я сейчас… – вот как объяснить, то, что чувствуешь? – Со мной, что-то происходило, словно я менялся, – наконец вымолвил он.

– Илья Николаевич, ты сидел, все сорок минут на месте и слушал Михайловну. Даже поддакивал ей. Если бы с тобой что-то происходило, то я бы заметил, да и Сашка тоже.

– Это было… во мне, – тихо ответил Волосов.

– Слушай, по-моему, нам все же надо к врачу, – взял под руку друга Гоша. – Причем, чем быстрее, тем лучше.

– Согласен, – подержал его Петровский. – Я вызову такси. Доведешь его, а то у меня еще дела срочные есть.

– Да, не беспокойся. Пошлю, Илюх, посидишь в холле.

Такси прибыло через десять минут и все это время к друзьям подходили однокурсники и интересовались, как Илья себя чувствует, может, чем помочь, до врача довести – «машина тут рядом стоит». Веснов сдержано благодарил, но отказывался, утверждая, что «все нормально, просто небольшое головокружение».

– Куда? – поинтересовался водитель желтой машины.

– Старообрядческая, – быстро выпалил Гошка, усаживая Илью на заднее сидение и присаживаясь рядом.

– Мы же хотели в больницу?

– Да, зачем тебе больница? – отмахнулся юноша. – Дома пару часов полежишь, и все пройдет. Ну, в крайнем случае, Петра Михайловича пригласишь, заодно с Лелькой увидишься, – подмигнул Веснов.

– Так куда? – не понял таксист.

– Старообрядческая, три, – холодно бросил Георгий и откинулся на сидение.

– Все нормально, я только несильно упал, – уговаривал по телефону девушку Илья. Как только она узнала, тут же высказала рвение примчаться к нему и самой убедиться, что все в порядке. – Не волнуйся, твой отец сказал, что ничего страшного нет… Со мной все хорошо… Да, завтра увидимся… И я… Целую.

Соврал он ей конечно. Петр Михайлович действительно сказал, что ничего серьезного нет, даже сотрясения. Но почему так плохо? Илья понимал, что-то происходит. Вот только что, он ни как не мог понять. Внешне все как обычно, он ходит, говорит, что-то делает, улыбается и успокаивает девушку, но внутри… как будто мир перевернулся.