Джеймс Хэрриот - Детям. Рассказы о животных

В это время продавец кинул ему булку. Пёс жадно набросился на угощение, но, стоило человеку обойти прилавок и протянуть руку, кинулся прочь. Однако далеко не ушёл, остановился перед другим прилавком, где продавали яйца, масло, сыр и ячменные лепёшки. Снова сел столбиком, покачнулся, выровнялся, поднял передние лапы и ожидающе склонил голову набок.

Я подтолкнул собеседника локтем:

– Вон опять служит. Собака в такой позе выглядит весьма трогательно.

Фермер кивнул.

– Опытный парень, правда? Как думаете, какой он породы?

– Я бы сказал, помесь. Похож на маленькую пастушью собаку, но есть примесь ещё кого-то – может, терьера.

Вскоре пёс опять жевал печенье, и теперь уж я подошёл и мягко заговорил:

– Эй, мальчик. – Я присел перед ним на корточки. – Иди сюда, поглядим на тебя.

Он повернул голову и посмотрел на меня: два дружелюбных карих глаза на симпатичной мордахе. В ответ на мои слова бахрома хвоста замоталась туда-сюда, но, стоило мне подвинуться ближе, он бросился бежать и пропал в толпе покупателей.

Я стоял и смотрел ему вслед, и тут ко мне подошёл молодой полисмен.

– Всё утро смотрю, как эта собачка клянчит еду, – сказал он. – Но мне, как и вам, не удалось к ней приблизиться.

– Да, странно это. Видно, что он дружелюбный, но напуган. Интересно, чей он.

– Думаю, бездомный, мистер Хэрриот. Я люблю собак, кажется, всех тут в округе знаю. Но с этим раньше не встречался.

Я кивнул.

– Уверен, вы правы. С ним могло что угодно произойти. Может, с ним дурно обращались и он сбежал, а может, выкинули из машины.

– Да, – согласился полисмен. – Плохих людей хватает. Не представляю, как можно бросить беспомощное животное на произвол судьбы. Я несколько раз пытался его словить, да всё неудачно.

Мысль о собаке не отпускала меня весь день. Я не мог отделаться от картины, как малыш бродит в незнакомом городе и просит о помощи единственным известным ему способом.

Рыночный день у нас понедельник, а в пятницу мы с женой запланировали сделать себе подарок – съездить на скачки в Броутон. Хелен собирала корзину для пикника: домашний пирог с ветчиной и яйцами, сэндвичи с курицей и шоколадный торт. Я надел свой лучший костюм и поневоле любовался собой, ведь поселковые ветеринары работают в основном в полях или в хлеву, особо не покрасуешься, так что грех не воспользоваться случаем. Хелен нарядилась в своё самое красивое платье и шикарную шляпку, которой я прежде не видел. Будучи женой ветеринара, она тоже много работает, и такие совместные прогулки для нас редкость.

Мы собрались выходить, когда в дверь позвонили. Это оказался тот молодой полисмен, с которым я разговорился в рыночный день.

– Собака у меня, мистер Хэрриот, – сказал он. – Помните, та, что просила подаяние на рынке.

– О, хорошо, – сказал я. – Значит, вам наконец удалось её поймать.

Полисмен помедлил с ответом:

– Нет, не то чтобы. Один из наших нашёл пса на обочине в миле от города. Боюсь, его сбили. Мы привезли его сюда.

Я вышел и заглянул в машину. Пёс неподвижно лежал на заднем сиденье, но, когда я погладил его по тёмной шерсти, хвост приветливо дёрнулся.

– Хвостом он, по крайней мере, ещё может шевелить, – сказал я.

Полисмен кивнул:

– Да, очень воспитанная собачка, это видно.

Я постарался почти не дотрагиваться до него, не хотелось причинять лишнюю боль, но даже беглый осмотр показал, что на теле много ран и одна задняя лапа лежала в таком положении, что сразу ясно: сломана. Осторожно подняв ему голову, я увидел, что одно веко сильно порвано и глаз не открывается. Но второй карий глаз смотрел на меня, будто говоря: «Я тебе доверяю».

– Вы сможете ему как-то помочь, мистер Хэрриот? Можете его спасти?

– Буду стараться, – ответил я.

Я занёс пострадавшего в операционную и положил на стол.

– Здесь работы на час, а то и два, Хелен, – сказал я жене. – Увы, на скачки мы не попадаем.

– Ничего, – ответила она. – Нужно сделать для парня всё, что в наших силах.

С явной грустью сняла она красивую шляпку, а я – выходной пиджак. Облачившись в белые халаты, мы принялись за работу.

Хелен привыкла мне помогать и сделала укол анестетика, потом я наложил гипс на сломанную лапу и зашил раны. Хуже всего дело обстояло с глазом, потому что даже после того, как я зашил веко, он оставался отёкшим и полностью закрытым, и я беспокоился, что зрение в нём не восстановится.

Когда мы закончили, гулять было уже поздно, но Хелен подмигнула:

– На пикничок времени хватит, – сказала она.

Мы вынесли спящего пациента в сад и уложили на подстилку на лужайке, чтобы не пропустить момент, когда он очнётся от анестезии.

В старом, обнесённом стеной саду солнце ласкало цветы и яблочные деревья. Хелен снова надела шляпку, а я – красивый пиджак, мы угощались вкусной едой из корзинки и чувствовали себя вполне празднично. Однако Хелен то и дело тревожно поглядывала на пса, и я понял, что мы думаем об одном и том же. Оправится ли он после пережитого, а если да, что с ним будет дальше? Объявятся ли его хозяева, а если нет, неужели никому в целом свете он не нужен?

Поскольку его подобрали полицейские, он был зарегистрирован как бродячий и отправлен в собачий питомник при отделении полиции.

Спустя пару дней я навестил его, и пёс радостно приветствовал меня, забавно балансируя на загипсованной ноге и мотая хвостом. Весь его страх, казалось, исчез. Я с облегчением отметил, что раненый глаз полностью открылся и отёк спал.

Молодой полисмен был доволен не меньше моего.

– Только поглядите, а! – воскликнул он. – Совсем как новенький!

– Да, на удивление быстро поправляется. – Я помедлил, затем спросил: – Кто-нибудь о нём спрашивал?

Парень покачал головой: